Amor legendi, или Чудо русской литературы

Интерес к истории понятий возрастает, а сама отрасль методологически совершенствуется и эдиционно систематизируется после Второй мировой войны. Начиная с 1955 г. публикуется «Архив истории понятий», с 1961 г. – «Архив социальной истории», с 1963 г. начинает выходить серия «Ключевые слова европейской культуры», с 1971 г. издается «Исторический словарь философии». Между 1972 и 1997 гг. выходят в свет «Основные понятия исторической науки» (О. Бруннер, В. Конце, Р. Козеллек). В этих и многих других справочных пособиях западного, западноевропейского и особенно немецкого языкового пространства собрано поразительное количество сведений, позволяющих осознать всю обширность проблематики истории понятий как отрасли гуманитарной науки[894].

Поэтому неудивительно, что в Германии до сих пор регулярно издаются сборники трудов по истории понятий[895]. И все больше дисциплин принимает участие в дискуссиях на эту тему. В широком смысле можно сказать, что в данном случае мы имеем дело с феноменом Linguistic Turn (лингвистический поворот)[896].

II. История понятий в России

Если в западном и, прежде всего, в немецкоязычном пространстве история понятий принадлежит к числу уже сложившихся и традиционных исследовательских методик, то в России такого рода исследования находятся на начальной стадии развития. Сам термин «история понятий» еще не укоренился в науке, и было бы напрасным трудом искать его во многих философских и филологических изданиях. Интерес к классическим языкам, равно как к немецкому и французскому, ослабевает: это затрудняет русским ученым знакомство с соответствующими иноязычными исследованиями по истории понятий.

В России гуманитарные науки находятся в еще более тяжелом положении, нежели на Западе: они постоянно страдают от падения авторитета этих дисциплин, от сокращения рабочих мест, от постыдно ничтожного финансирования. Привилегированная англомания, прагматика и утилитаризм, выражающиеся в предпочтении таких предметов как информатика, экономика или модные дисциплины: гендерные исследования, теория коммуникации, медиаведение, так называемое киноведение и Iconic Turn (иконический поворот), тривиальная культурология и проч., с их популистской склонностью к упрощенной экспресс-информации – все это вытесняет как способности к историко-лингвистическому мышлению, трудоемкой работе с источниками, так и долгосрочные проекты, требующие определенной выдержки. Не больше пользы приносят и раздражающие тенденции к умствованию в русофильском духе, скорее мистическому, нежели научному («русская душа», «славянская идея, «евроазиатский дух», «расовый смысл русской идеи» и т. д.). Серьезная философия с ее пограничными и соседствующими науками, к которым относится и история понятий, занимает очень шаткое положение в этой парадигме, вплоть до того, что России диагностируют «потерянный разум»[897]. И даже если совсем не принимать во внимание эти тревожные симптомы, вывод тем не менее разочаровывает.

Ситуация выглядит еще хуже, когда для историко-понятийных исследований возникают трудности, восходящие к русской истории и истории духовной жизни России и достигающие своего апогея в советское время. Вот несколько соображений на этот счет[898].

1. Исходной дисциплиной, из которой берет свое начало история понятий, является философия. Однако в России очень слабо развита философская традиция. Больше всего преуспела религиозная философия в конце XIX в. Однако многие выдающиеся философы выступали против теологии и религиозной философии (ср. известные резкие инвективы Хайдеггера). Александр Герцен придерживался мнения, что мир не может быть спасен «подогретой религией» и свойственным современному человеку недостатком последовательности в понятиях[899]. Александр Пушкин в 1825 г. выразил сожаление о том, что русский философский язык («метафизический язык») находится в «диком состоянии», или даже вовсе не существует, из-за чего все свои понятия русские должны заимствовать из иностранной литературы[900]. Иван Гончаров говорил о русском «растлении понятий и нравов». Федор Степун утверждал, что большинству русских мыслителей чужда тщательная ювелирная работа над понятиями[901]. Судьбы философии и религиозной философии во времена Советского Союза нам хорошо известны. Хайдеггер заметил, что так называемая советская философия являет собой «печальную материю»[902]. Истинная история понятий требует бесцензурной работы с источниками, широкого кругозора, свободы мысли и отказа от идеологии. Эти условия были ограничены во времена православного царизма, а во времена Советского Союза и вовсе перестали существовать. Подобные ограничения – это, вероятно, самое тяжелое историческое наследие, препятствующее развитию истории понятий в России.