Amor legendi, или Чудо русской литературы

4. История русских понятий представляет собой большую сложность еще и в силу билингвальности русской словесной культуры, т. е. исторически реально существовавшей русско-церковнославянской диглоссии; кроме того, в определенный период русской истории, по крайней мере в русской образованной элите, существовала еще и триглоссия: русский-церковнославянский-французский; прибавим к этому многочисленные заимствования из греческого, латинского, голландского, итальянского, немецкого и, наконец, английского языков. В настоящий момент все языки, в том числе и русский, переживают мощное вторжение англицизмов, с которым соседствуют альтернативные пуристические течения. Русский язык переполнен заимствованиями, кальками и интернационализмами, которые нередко влекут за собой и перенос понятий. Прилагательное «равнодушный» восходит к греческому «isópsychos/homópsychos» (единомышленный, согласный), но со временем оно приобретает совершенно противоположные значения «безразличный, индифферентный». Понятия «самолюбие» и «себялюбие» восходят к концу XVIII в. – к терминам этики Ж.-Ж. Руссо «amour-propre» (себялюбие) и «amour de soi» (самолюбие, т. е. любовь к самому себе)[910].

Наряду с этим в русском языке существует и такое не очень-то распространенное в западных языках явление, как удвоение понятий (ср. свобода/воля, правда/истина, мир/свет, узкий/тесный и т. д.). А сколько значений заключено в словах «тоска», «мир», «пошлость», «безвременье», «обломовщина» или «всечеловек»? А кто может сказать, что именно и в чьих устах означает мнимо-русское понятие «нигилизм»? Верно ли утверждение Юрия Лотмана, что в России преобладает противопоставительно-бинарное мышление с противительно-антонимичными словопарами? Или же прав Петр Чаадаев, утверждавший, что русское мышление неспособно различать антономичные концепты, такие как «добрый» и «злой» или «истина» и «ложь»? Что верно – разграничение или смешение этих понятий?

Русская история понятий предлагает богатейший материал: при условии применения диахронического и сравнительного методов ее систематическое изучение могло бы верифицировать или опровергнуть многие до сих пор спекулятивные тезисы в области ментальных исследований, геопсихологии или популярной культурософии. По крайней мере, она могла бы осмысленно собрать более обширный, нежели существующий, базис источников и сделать его доступным. Нужно признать как неизбежную трудность тот факт, что русские понятия находятся в напряженных отношениях с семантикой слова и текста, что они, будучи заимствованиями из других языков, зачастую недостаточно определенны и находятся в как бы подвешенном состоянии, колеблясь между полюсами смысла и мнения[911].

Несмотря на то что в российской науке отсутствует прочная традиция изучения истории понятий, укорененного в философии, истории и правоведении, в ней все же существует большое количество подготовительных исследовательских работ. Важные научные подходы и фактический базис для истории русских понятий предлагают такие дисциплины, как этимология, исследования в области ключевых слов и ключевых идей, языковой картины мира и концептосферы, а также толковые словари, справочная литература по истории культуры и истории идей, лингвокультурология, лингвофилософия и терминоведение[912].

Кроме того, сюда же следует отнести обнаружение словарей, ранее считавшихся утерянными[913], а также проекты по созданию новых словарей, энциклопедий и регулярно издаваемые конкордансы (светский аналог теологического комментаторского жанра «симфонии»)[914]. Несмотря на то что желание поскорее восполнить имеющиеся в данной области пробелы влечет за собой появление скороспелых публикаций, следует констатировать наличие основательной базы для дальнейшего развития истории русских понятий[915]. Чего действительно не хватает российской науке в этой отрасли, так это фундаментальных крупных проектов типа исторического словаря философии или словаря основных исторических понятий, а также специальных изданий типа архива истории понятий.

Российская академия наук (РАН) должна взять на себя соответствующие обязательства и способствовать продвижению долговременных фундаментальных проектов в этой области. Историко-понятийное направление русской лингвистической науки нуждается в организаторской систематизации, методологическом регулировании и, возможно, централизации в научно-исследовательских институтах. В любом случае, координация действий в этом направлении желательна и необходима. Изданные на Западе основополагающие труды по истории понятий должны быть переведены в качестве образцов и опорных текстов. Только так в обозримом будущем можно приблизиться к стандарту западных историко-понятийных исследований и обратиться к проблемам трансфера понятий и сравнительной истории понятий[916] (таким представляется идеальное развитие событий). Еще великий историк Сергей Соловьев (1820–1879), отец Владимира Соловьева, заметил: «Мы европейцы, и ничто европейское не может быть нам чуждо»[917].