Амулет мертвых

‒ Не туда, – прошептала она, но результатом стало лишь то, что второй свисток отпустил её руку и уставился на первого, они недолго смотрели друг на друга, бормоча что-то невнятное, потом оба вновь ухватили её за руки и потащили к сараю. Безумная карусель в её голове отказывалась останавливаться. Её мутило и в сарай не хотелось совсем.

‒ Домой, – произнесла перед самым входом. Тащившие её остановились в явном недоумении. К ним подошел третий, посмотрел на них и на неё.

‒ Домой, ‒ повторила она громче, и третий залепил ближайшему из свистков такую оплеуху, что тот, отпустив Оксану, провалился в недра сарая. В это время оттуда вышли ещё двое. Все по очереди посмотрели друг на друга и на неё. Она постаралась как можно увереннее произнести: «Домой», после чего провалилась во тьму. Очнулась она от того, что её встряхнули и положили на землю. Четверо свистков не стали ждать, пока она придёт в себя и, когда она окончательно смогла оценить, где находится и что происходит, преодолели уже половину поля по направлению к очередной массовой драке у стен сарая, которая протекала на этот раз с особым ожесточением. Её голова ещё кружилась, но уже не так сильно, правда, добавилась ноющая боль. Оксана приподнялась и вгляделась в свалку у дальнего сарая. На первый взгляд казалось, что там просто дерутся все против всех, но потом она поняла, что в бою участвуют три стороны, и применяются не только конечности и зубы, но и разные предметы вроде палок и камней. Кто побеждает, было неясно до тех пор, пока к общей драке не добавились четверо нёсших её, после чего она быстро сошла на нет. Оставшиеся стоять также аккуратно и заботливо стали стаскивать лежащих в сарай.

Оксана поняла, что и ей пора в дом, но сил идти не было и поэтому она поползла туда на четвереньках, кое-как разделась. «Да, теперь я отлично понимаю змей» ‒ усмехнулась она и, оказавшись под шкурами, сразу улетела в страну снов.

Проснувшись утром, она долго не могла заставить себя открыть глаза. Жутко болела голова. Но встать всё равно было нужно. «Что вчера было?», ‒ спросила Оксана себя, с трудом вспоминая каких-то всадников и странное побоище у дальнего сарая. Шкуру она решила не надевать, шею и бедро она всё-таки натёрла. Солнце, похоже, вновь ярко светит, но сегодня её морозило сильнее обычного. Ей казалось, что она окунается в ледяную воду, вылезая из-под шкур. Дрожа всем телом, она открыла сундук и стала выбирать самоё тёплое из шерстяных платьев. «Сегодня надену широкое платье, вторую юбку под него и шаль сверху накину, ‒ думала она. – Жаль только, размер великоват, а с другой стороны ‒ перед кем красоваться?». Это была странная мысль для неё, мать всегда наставляла, что нужно выглядеть безупречно. И краситься, даже если выходишь на лестничную площадку к мусоропроводу. На вопрос, зачем же прихорашиваться, ведь она и так безупречна, мама отвечала, что истинная ее красота ‒ для её отца, для всех остальных ‒ показная. Мысли о родителях всегда вгоняли её в тоску, они, вне сомнения, любили её, и даже когда не уделяли ей внимание, всё равно продолжали помогать, чем могли: где деньгами, где связями. «Теперь я одна, без помощи», ‒ думала она, и ей стало прохладнее. На дне сундука она нашла железную заколку, которой закрепила шерстяную шаль на плечах, скрывшую большой размер платья. «Теперь можно и из дома выйти», ‒ решила она, оглядывая себя.

На улице светило яркое солнце. «Если так будет и дальше, то скоро я останусь без посадок», ‒ подумала Оксана, пытаясь вспомнить, сколько дней назад был дождь. «Хуже всего будет моим молодым яблонькам», ‒ опасалась она. И тут поняла, что если не организовать полив, всё и впрямь погибнет. Этим утром на крыльце её ждали только яйца и вода, ягоды и грибы, похоже, некому было собирать. И тут она обнаружила, что её поле подверглось просто дичайшему разорению.

Она направилась в конец поля, туда, где напротив «Клуба» свистков росли её яблоньки. Из пяти посаженных деревьев осталось только три, была напрочь вытоптана фасоль и гряда с редькой. «Здесь что, была битва?» ‒ подумала она и поджала губы. Она вдруг вспомнила всё, что происходило прошлым вечером, кулаки сжались от злости. Но выместить своё негодование было не на ком, и потому она занялась каждодневными делами.

День прошел весьма обыденно, за исключением того, что бадью она сама вылила к яблонькам и не перебирала ягоды. А вечером, когда закончила переделку стыков на платье из шкур, решила принести воды для яблонь. Взяла ведро и пошла на реку. «Сегодня мои хулиганы решили проснуться пораньше», ‒ с раздражением наблюдала она, как они выползают из сарая.