Андалусская поэзия

Я покорился тебе, я отныне
     послушен веленьям твоим, —
Можно ль смолчать о блаженном,
     о том, кто страстью палим?
Тайна раскрылась, и тотчас
     рухнули страсти шатры:
Можно ли скрыть костер,
     что горит на вершине горы?
«Ты — ее раб!» — повсюду
     злые твердят языки.
Соперник уверился в этом.
     Умолкли клеветники.
Что ж — это чистая правда.
      Истина, а не ложь.
Молчат мои доброхоты,
     глухое затишье сплошь.
Да, я тебе поклоняюсь,
      люблю тебя, как приваду, —
Вот так поклонялись язычники
      холодному идолу — Вадду.[60]
Мое целомудрие сломлено,
     охрипли любви слова
Пред милой, подобной идолу,
      прозванному Сува![61]
Послал я слова своей нежности
      гонцам любви и печали,
Но ты их презреньем встретила,
      и вот они отзвучали.
Погибель, а не спасенье
      несли мне слова другие, —
Порою кораблик губят
     его паруса тугие!
Бессонница горько рыдает.
     Как я одиноко живу!
Продам ли я ночь сновидений,
     чтоб видеть тебя наяву?
Любовь не вмещается в сердце,
     как в строках — талант поэта, —
Твержу я тебе напрасно
     о том, чем сердце согрето!
Боюсь, ты не вынесешь жалоб
     на тягостный мой недуг, —
Быть может, своими речами
     я твой оскорбляю слух?
Но как воссоздать на бумаге
     ту страсть, что жарче огня?
Страшусь, что калам тростниковый
     сгорит в руке у меня!

* * *

Перевод А. Голембы