Андрей Смирнов

отличный меч — та часть моего тела, которая стала клинком, дымится и разлагается, теряет форму

и плотность. По движению тела Тидольфа я угадываю его следующее движение — он хочет

описать мечом полукруг и ударить меня по левому, незащищенному плечу. Но вывести из блока

оружие ему не удается. Моя расплавленная и дымящаяся плоть растекается по мечу Тидольфа,

обволакивает его, полудюжиной тоненьких ручейков поднимается вверх, захватывает рукоять и

прожигает перчатку Магистра Лилии, входит в его тело, проникает в мышцы и кровь. Внутри

Тидольфа я двигаюсь от локтя к плечу, к груди, распространяюсь по чернеющему телу. Кисть

рыцаря разжимается, меч падает на пол, я делаю правую руку дымным щупальцем, основание

которого смещаю к лопатке, а взамен отращиваю себе новую руку и оборачиваюсь к Элгару

Атфитриту. У бессмертного было достаточно времени для того, чтобы оценить мои возможности

и подготовиться.

Он не стесняется в средствах — призывает Плод Иссохшей Молнии, дерево которых

принадлежит Лунному Князю Цадиафо. Это магия высшего порядка, основанная на прямом

использовании божественных атрибутов, дарованных первыми Детьми Светил последующим

поколениям бессмертных. Я могу призвать аналогичную силу, чтобы отразить удар, но в этом

случае крепости, где мы находимся, придет конец, и пострадает немало людей. Подобный исход

не входит в мои планы, и поэтому, когда Иссохшая Молния покидает Плод, я называю

призванную Элгаром силу ее Именами, обретаю над ней власть и завершаю заклятье Именем

Пути. Молния, наполненная колоссальной разрушительной мощью, тает в воздухе, уходя в один

из пустынных миров по соседству с миром людей. Не давая Элгару выкинуть еще какую-нибудь

глупость, я выращиваю дымное щупальце из своего живота, насаживаю на него бессмертного как

бабочку на иглу, насыщаю ядом и поднимаю в воздух, присоединяя к четырем другим тушкам,

болтающимся между полом и потолком.

И после того, как я проделываю все это, за моей спиной раздается голос — низкий,

холодный и лишенный всяких эмоций, совершенно непохожий на легкомысленный тенор короля

Энкледа:

— Что за бестолковое выступление? Зачем ты лишил их сознания? Так они ничего не

увидят и не поймут. Приведи их в чувство.

Улыбаясь, я поворачиваюсь, развожу руками и даже слегка приседаю в поклоне.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, — не скрывая иронии, говорю я своему брату.

Он не понимает шутки. У него плохо с чувством юмора с тех пор, как его силу извратили

много тысячелетий тому назад, сбросив с небес, где он некоторое время успешно притворялся

благочестивым, верным Золотому Светилу, созданием.

Я ввожу в тела пленников новую порцию яда, которая входит в химическую реакцию с

ядом, уже содержащимся в них. Четверо смертных и один бессмертный приходят в себя, их

сознания ясны и чисты как никогда, но ни магия, ни собственные мышцы им по-прежнему

неподвластны.

— Великолепно, Гхадабайн, — говорит король своим легкомысленным, немного

скучающим, высоким голосом. — А теперь отпусти их и уходи до тех пор, пока я тебя снова не

позову.

Пять тел опускаются на пол, я вливаю в них толику нового яда, предназначенного стать

противоядием отраве, которой я наполнил их раньше, изымаю из тел дымные щупальца и ухожу

вниз, в Сферы, населенные демонами, в Нижние Миры.

***

— ...Прошу прощения, господа Магистры, — произнес Энклед, совершая легкий

галантный поклон. — Надеюсь, эта демонстрация не оскорбила вас. Но, право, что мне еще

оставалось делать? Вы сомневались в моих словах относительно силы этого демона и моей власти

над ним — как еще я мог убедить вас в том и в другом?

Магистры не ответили. Хотя уже ничто на них не влияло, память о переживаниях боли,

бессилия, мерзкого тошнотворного ощущения, охватывающего все тело, еще была слишком

сильна. Тарго тяжело дышал, опираясь на стол; Тидольф был бледен как смерть; Огинейз сидел на

полу и пытался вернуть себе полный контроль над Холока, Шэ и Тэннака; Лейнар, держась за

живот, блевал в углу; Элгар медитировал, закрыв глаза.

— Что это за тварь?.. — Кое-как отдышавшись, спросил Тарго.

— Хороший... вопрос... — Лейнар несколько раз сплюнул, избавляясь от мерзкого вкуса во

рту, и вытер губы кружевным платком. — Элгар, вы долго против него продержались?

— Сколько же, сколько и вы, — негромко ответил бессмертный.

— Что же это такое? — Тидольф холодно посмотрел на короля. — Один из Темных

Князей?

Энклед рассмеялся.

— Не думаю, что Темный Князь станет служить какому-то смертному, — солгал он, не

произнеся ни слова лжи.

Магистры молчали, и напряжение по-прежнему витало в воздухе, и поэтому король

заговорил вновь. Теперь он просто лгал, уже не прикрываясь правдой:

— Мне представляется верным то, что я прочел в записях Майдкана и то, что это...

существо... само рассказало о себе. Это бессмертный третьего поколения, чья сила соответствует

венцу в одной из трех нижних рук Картваила — бессмертный древний и могущественный,

приближенный одного из Темных Князей. А точнее — Княгини: сила Гхадабайна, как вы видели,

тесно связана с ядами. Разумно предположить, что это – один из фаворитов Отравительницы.