Андрей Смирнов

— Покажете нам, что умеете? — Спросил пожилой рыцарь, сидевший напротив.

Эдрик перевел взгляд на герцога. Тот согласно кивнул.

— После ужина. — Пообещал Эдрик.

Он сьел несколько ложек, но Мольвири не притронулась к еде.

— Поешь немного, — шепнул он. — Хотя бы для вида. Ты и так слишком много внимания

привлекаешь.

— Что это? — Спросила Мольвири, поджав губы. Когда он объяснил, на ее лице появилась

гримаса отвращения. — Мертвая плоть?.. Более скверной пищи трудно и представить! Поеданию

трупов вас научили Князья Тьмы, но не мы. Как вы только можете это делать?.. Неужели вы не

испытываете никакого отвращения?..

— Нет в этом никакой скверны, — раздраженно процедил Эдрик. — Человек принимает в

дар чужую жизнь, и знает, что когда-нибудь отдаст земле и червям свою.

— Но я не человек. — Едва слышно напомнила она.

— Вашей пресветлой семейке не мешало бы научиться отдавать, — сквозь зубы ответил

бессмертный. — Тогда, когда вы берете, это перестало бы походить на грабеж.

Мольвири холодно на него посмотрела. Эдрик усмехнулся и сьел еще несколько ложек,

выпил вина и взял большой ломоть мяса с блюда, стоящего слева. Когда он закончил жевать,

Мольвири протянула руку и взяла грибочек из их общей тарелки. Эдрик видел, что ей стоит

немалых усилий поднести его ко рту, а затем проглотить: видимо, с ее точки зрения, скверна от

тела убитого животного пропитала гриб слишком сильно. Эдрик вздохнул и покачал головой. Он

чувствовал, что еще намучается с ней.

После ужина герцог поинтересовался у Эдрика, готов ли тот показать им свои таланты, как

обещал. Эдрик пожал плечами. Он был не против вернуть себе место военного инструктора в этом

замке, а в том, что таковое предложение незамедлительно последует после демонстрации,

нисколько не сомневался.

Служанка показала Мольвири комнату, выбранную сенешалем — просторную, светлую,

располагавшуюся на третьем этаже основного здания, примыкавшего к донжону. Мольвири

посидела на просторной кровати, заглянула во все шкафчики и ящички, и подошла к окну.

Стемнело, начинался дождь. Она думала о том, каково это — быть человеком? Она боялась, что

отравится, поев оскверненной пищи, но этого не произошло. Может быть, мертвая плоть не так

сильно повлияла на гриб, как она боялась? А что, если бы она сьела само мясо?.. Мольвири

поежилась от этих мыслей.

И все же... Эдрик сказал странную вещь. Подобное она уже слышала один раз — много

тысяч лет тому назад, от Хелаха. Она увидела, как мужчина и женщина удовлетворяют телесную

страсть и сказала Освобожденному, что это отвратительно.

— Почему? — Спросил Хелах.

Она попыталась объяснить: нечисты их тела, отвратительны выделяемые ими жидкости, и

еще омерзительнее испытываемые ими страсти.

— Если люди подобны богам, — сказала она, — как ты веришь, они не должны выглядеть

столь ничтожно и гнусно.

— На земле все не так, как у вас, — ответил Хелах. — Впрочем, и у вас уже все не так, как

было и никогда, как было, больше не будет. Силы трех Светил смешались и взаимно изменили

друг друга; на земле, в мире людей, равноудаленном от всех Светил, наиболее отчетливо видно, к

чему все это привело. Когда любовь и страсть соединяются в одно целое, нет больше

необходимости заботиться о том, чисто ли это или нечисто. Нечистота земли наполнена высшей

чистотой, для которой нет никакой противоположности.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она.

— Придет время, и ты поймешь, — с улыбкой пообещал Хелах.

...Она стояла у окна и думала о его словах. Чистота Небес слабела и таяла на подступах к

человеческому миру, но и со скверной Ада — если верить Эдрику и Хелаху — происходило тоже

самое. Что же явится в итоге? Породит ли соединение сил нечто более величественное и

прекрасное, чем источники, давшие жизнь этому соединению — или же силы взаимоуничтожат

друг друга, и серость и ничтожество, как чума, распространятся повсюду?.. Ее братья были

уверены во втором. Люди слишком жалки и слабы, чтобы позволить им идти самим; нужны

пряник и плеть, чтобы вести их — только таким образом, постепенно очищаясь от страстей, от

животных и демонских желаний, они смогут хотя бы в малой мере уподобиться великолепным и

вечным созданиям Света.

Пришел Эдрик, сел на кровать, а затем откинулся назад и потянулся.

— Надо подумать, чем займемся ночью, — сообщил он, разглядывая потолок. — По замку

бродить не советую: возникнут вопросы, какого черта ты не спишь.

— Что будет, если я скажу им, кто я? — Задумчиво произнесла Мольвири, обращаясь не

столько к Эдрику, сколько к самой себе.

— Ничего хорошего, уж поверь мне, — пробурчал Эдрик.

Она долго молчала, не отходя от окна.

— Я тебе много рассказала об Эмпирее и о том, что было раньше, — сказала Мольвири,

оборачиваясь к бессмертному. — Теперь твоя очередь. Расскажи мне о мире людей.

— Что именно тебе рассказать? — Настороженно спросил он.

— Все.

Эдрик тяжело вздохнул.

Глава четвертая

К белым перилам на Утесе Воспоминаний Кадан подошел в полдень. Облокотился,

вдохнул сладкий и томный аромат цветущих слив, и посмотрел вниз. Далеко внизу плыли облака.