Ангел мой, Вера

Они постояли в палисаднике рядом, перебирая лежавшие на окне ветки. Вера Алексеевна уже представляла, как поставит их в вазу — непременно простую, стеклянную — и будет писать акварель. Она украдкой взглянула на руки мужа — крупные, с широкими ладонями, совсем не изящные — и подумала, что всё, всё уже про него знает, как и он про нее. Привычки, вкусы, любимые слова, а кроме того — все мелочи, из которых складывается обычная жизнь, все подробности «портрета». Она знает, что он любит очень сладкий чай, что щурится, улыбаясь, что в углу губ у него крошечный, чуть заметный шрам от давнего удара тренировочной рапирой — его видно, только если подойти вплотную…

Артамон потянулся за окно и достал лежавшую на подоконнике книжку. Вера Алексеевна однажды, будучи в городе, купила сборник «Старинных историй и песен» и иногда развлекалась ими, разбирая готический шрифт и улыбаясь наивным сюжетам.

— А, Веринька, да ты всерьез взялась учиться. Славно, очень славно! Ну, прочитай мне что-нибудь.

Вера Алексеевна, приняв вид благонравной ученицы, открыла книжку наугад.

— «Однажды, когда Господь еще ходил по земле, Он странствовал вместе со святым Петром. Случилось так, что они заблудились и никак не могли найти дорогу. Святой Петр, заметив спящего под грушей батрака, спросил у него, как пройти в Иерусалим. Но батрак был такой ленивый, что даже не пожелал встать. Вытянув ногу, он ткнул ею вперед, а затем повернулся и захрапел. Господь и святой Петр пошли в ту сторону, но опять заблудились. Тогда святой Петр, завидев жницу, обратился к ней. Крестьянка отложила серп, которым жала рожь ловко и умело, пошла впереди и вывела их на дорогу, после чего вновь принялась за работу. Святой Петр сказал: „Господи, награди эту добрую девицу. Она заслуживает хорошего мужа“. — „Я уже предназначил ей в мужья того лентяя, что спит под грушей“, — отвечал Господь. „Боже сохрани, — сказал Петр. — Будет ли она счастлива в таком браке?“ Тогда Господь рассердился и сказал: „Часто пеняют на Меня за то, что Я творю неравный брак, а подумал ли ты, что Я облегчаю ношу обоим? Ведь праведным мужем она может возгордиться, ну а этот лодырь, в свою очередь, непременно угодит в петлю, если некому будет приобщать его к добру“. — „Я понял, Господи, велика мудрость Твоя“, — благоговейно произнес святой Петр».

Возвращаться в Петербург было решено через Куремяэ. Узнав в Гапсале от одной из русских дам, что в этом месте некогда была обретена икона Божией Матери, Вера Алексеевна загорелась желанием там побывать, тем более что крюк выходил совсем небольшой. Артамону нравились внезапные желания жены. Когда она, после долгого домоседства, вдруг называла места, где хотела бы побывать, или дела, которыми хотела бы заняться, и живо принималась придумывать, как это всё можно устроить, он почти всегда присоединялся к ее затеям. Ему нравилось видеть Веру Алексеевну веселой и оживленной — а в таком настроении, выдумывая очередное приключение, она бывала особенно весела.

Куремяэ оказалось маленькой деревушкой, главной достопримечательностью которой, кроме крохотной часовни и священного дуба, были разве что огромные, похожие на ульи, круглые поленницы. Поцеловав образ, стоявший в часовне, Вера Алексеевна подняла голову и встретилась взглядом с нарисованной на своде потолка Богоматерью — в лазурном одеянии, с разведенными руками, как Она явилась четыре века назад местным пастухам на Куремяэ, иначе Журавлиной горе. Фреска казалась необычайно большой: руки, не поместившиеся на потолке, словно обнимали часовню, выписанный у ног ручей, поблекший от времени, стекал на пол.

Оба постояли, запрокинув головы, на истертой, как в средневековом замке, каменной плите.

— Meine liebe Frau²⁹, — шепотом, отчего-то по-немецки, произнес Артамон.

Шепот разнесся по часовне. Вера Алексеевна испуганно оглянулась, глазами сказала мужу: «Тише». Держа ее за руку, он шагнул ближе к стене, коснулся пальцами штукатурки… Часовня эхом отзывалась на каждое движение, каждый шорох.

— Подожди, — тихо сказал он.

Часовня зашелестела, ахнула, когда Артамон потащил из ножен палаш — осторожно, словно боясь напугать кого-то незримого, кто наблюдал за ними. Переглянувшись с улыбкой и затаив дыхание, они оба поцеловали оружие и вместе подошли к стене. Артамон вытянул руку — Вера Алексеевна положила ладонь ему на обшлаг — и палашом притронулся к ногам Богоматери, передавая поцелуй.

— Ты о чем просишь? — шепнул Артамон.

— Что ты, Тёма… я не стану говорить.

Он улыбнулся:

— А я и так знаю.

«Господи, пусть этот ребенок родится и вырастет в спокойные времена. Пусть у него будет отец, а у меня муж, Господи. Да… и чтобы мы были вместе, когда это будет».

В мае 1823 года Вера Алексеевна родила третьего сына — Льва.

Глава 14