Ангел западного окна

— Безоглядная глупость, скажу я вам, — я вздрогнул от резкого, насмешливого голоса Липотина, — с давних времен она известна — поспешность глупцов, что расточают драгоценное вещество, прежде не дав себе труд удостовериться, соблюдены ли все необходимые условия. С чего вы взяли, уважаемый, что при вашем посвящении присутствует один из иерар­хов? Без помощи инициатора не будет успеха. Удача вам сопутствует, хоть и не заслужили вы этого, уважаемый, — случайно здесь и в самом деле присутствует иерарх, случайно здесь присутствую я, а я, опять-­таки по чистой случайности, прошел посвящение и был принят в секту «Ян».

Я успел еще увидеть, словно из дальнего далека, что весь облик Липотина фантастически изменился: он шел ко мне в фиолетовой мантии с диковинным красным стоячим воротником и в пурпурно-крас­ном остроконечном колпаке, на котором блестели расположенные одна над другой три пары стеклянных глаз. На физиономии Липотина играла злобная сатанинская радость, исказившая его черты жуткой гримасой. В ужасе я хотел закричать, но голос не повиновался. Липотин, или страшный тибетский монах-дугпа, или сам дьявол, или уж не знаю кто, железной рукой схватил меня за волосы и с неодолимой силой пригнул мою голову к ониксовой плошке, в облако густого дыма от красного порошка. Сладковатая едкая горечь проникла в ноздри и выше, в мозг, — навалилась немыслимая тяжесть, она рос­ла... с ужасной, неописуемой силой меня затрясло в предсмертных конвульсиях, им не было конца, в мою душу бесконечными потоками хлынул леденящий смертный страх многих и многих, неисчислимых поколений умерших... И сознание померкло.

Мой разум не сохранил ничего существенного из того, что я пережил, побывав «там», в ином мире. Наверное, я должен благодарить Бога за беспамятство, ведь даже обрывочные воспоминания, которые,­ словно клочья разметанных бурей облаков, порой проносятся в сновидениях и грезах моей души, даже отголоски пережитого страха настолько кошмарны, что величайшей милостью надо считать провал в памяти, дарующий спасительное неведение. Лишь со­всем смутно вспоминается, что я видел, кажется, неведомые, нездешние миры, чем-то похожие на те края, о которых рассказала фрау Фромм, — на те зеленоватые сумрачные глубины океана, где в холодном зеленом мерцании ей являлась Черная Исаида... Я тоже пережил «там» нечто ужасное. Помню, я мчался, ног под собой не чуя, спасаясь от... кажется, от кошек,­ черных кошек с горящими алыми пастями, с горящими глазами... Боже мой, ну как передать сон, которого не помнишь!

Я бежал, меня преследовали жуткие, невообразимые кошмары, и вдруг сквозь ужас пробилась последняя, спасительная мысль: «Вот если бы добежать­ до древа! Если бы ты мог укрыться у матери, матери — инь красно-голубого круга, матери, или... не знаю как ее назвать, неважно... ты был бы спасен». И кажется, я увидел вдали, в вышине над сверкающими горными вершинами, над непроходимыми болотами и высокими преградами — Бафомета! Увидел матерь — Елизавету, из кроны древа она подавала знаки, какие — уже не вспомнить, но как только я увидел ее, в моей груди постепенно начал затихать бешеный стук сердца... я очнулся от забытья. Очнул­ся, как мне показалось, спустя века, долгие, полные бурных переживаний века... и вынырнул из зеленых глубин.

Открыв глаза и все еще чувствуя головокружение, я увидел Липотина, он внимательно следил за мной и вертел в руках пустые половинки красного шарика. Я находился в своем кабинете, все здесь было таким же, как... Сколько же времени прошло?

— Три минуты. Достаточно. — Липотин нахмурился и спрятал часы.

Похоже, он был чем-то сильно разочарован. Никогда не забуду его обескураженную физиономию.

— И как это черт вас не забрал? Должно быть, у вас исключительно выносливый организм. А впрочем, ладно, примите мои поздравления. Теперь ваши­ опыты с куском угля пойдут более успешно. Энергия в нем есть, в этом я только что убедился.

Я принялся расспрашивать: все-таки что же произошло? Оказалось, я успешно претерпел испытание, с давних времен игравшее важную роль в неких церемониях, которые принято считать магическими.­ Я перенес наркотическое опьянение, ну да, надышал­ся дымом гашиша, опия или белены, голова была тяжелой, слегка мутило, в глазах все расплывалось.

Липотин отвечал нехотя, лаконично, настроение у него, по-видимому, было прескверное. Он вдруг заспешил — мол, пора и честь знать, а напоследок не без ехидства обронил:

— Адресок я вам дал, уважаемый. Поезжайте, посетите скиты тибетских колдунов Дпал-бара. Вы можете стать наместником бутанского раджи Дхармы. У вас определенно есть талант. Так что встретят вас, как говорится, с распростертыми объятиями. Самое трудное испытание позади. Примите уверения в глубочайшем почтении, господин магистр!

Быстро взял шляпу и был таков.

Я услышал, как в прихожей он приветливо с кем-то заговорил — значит, фрау Фромм вернулась. Хлоп­нула внизу входная дверь, еще минута — и в кабинет вбежала фрау Фромм, сильно взволнованная, как я сразу увидел.

— Нельзя мне было оставлять вас! Я в отчаянии...