Ангелы и демоны литературы. Полемические заметки «непрофессионала» о «литературном цехе»

Но дальше всех пошел, увы, Сергей Есенин. Его короткая поэма «Инония» (1920) – поистине чудовищный «манифест антихриста». В ней есть страшные строки:

Тело, Христово Тело,
Выплевываю изо рта…
<…>
…Проклинаю тебя я, Радонеж,
Твои пятки и все следы!..
<…>
Новый на кобыле
Едет к миру Спас.
Наша вера – в силе.
Наша правда – в нас!

Такое богохульство и Демьян Бедный переплюнуть не мог!.. Не в этом ли «антихристовом манифесте» была заложена «мина» самоубийства поэта?

Большинство русских писателей и поэтов в начале ХХ века соблазнились романтикой революции и добровольно встали на службу темным духам.

Итак, даже та литература, которую условно можно назвать «дворянской» (писатели принадлежали к образованному сословию), сыграла столь критическую роль в подготовке «русских» революций (и даже продолжала подливать масло в огонь революций, когда они уже начались).

Но была еще литература «разночинцев». Которые, иногда формально также принадлежа к сословию дворян, проявляли крайне радикальные взгляды и даже были готовы срубить сук, на котором сидели. Т. е. они прямо призывали к революции. Примером крайней нетерпимости (или, как сейчас сказали бы, экстремизма) был литературный критик Виссарион Белинский (позднее большевики отнесли его к разряду «революционных демократов»). Его называли «неистовым Виссарионом». В своем революционном экстремизме он мог конкурировать с наиболее «пламенными» большевиками. Вот одно из его высказываний: «Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную…»[209]

А на смену «разночинцам», или «революционным демократам», пришло новое поколение писателей, поэтов и критиков, которые представляли «пролетарскую» литературу. Она появилась в России на рубеже XIXXX веков и выполнила роль своеобразного «катализатора», усилившего разрушительное действие всей предыдущей литературы. Символом «пролетарской литературы» стала «Песня о буревестнике» (1901) М. Горького. Буревестник в этой поэтической прокламации и был символом грядущей революции. Максим Горький встал во главе этой новой, «пролетарской» литературы, призванной разрушить старый мир и построить рай на земле, причем не в одной России, а во всем мире (что сопрягалось с идеей «всемирной пролетарской революции» Л. Троцкого). Это был самый настоящий переворот в литературе. Горькому нравилась фраза, выражавшая суть новой, «пролетарской» культуры: «Художник не ищет истины, он создает ее». Короче говоря, литература приобрела ярко выраженный идеологический характер.

Идея мировой революции, рожденная в «пролетарской» литературе, заразила российскую интеллигенцию, в том числе литературную. Я уже назвал Александра Блока и Федора Сологуба. Но в этот список следует включить и Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина, Андрея Белого, Велимира Хлебникова, Михаила Кузмина… Впрочем, все они постепенно начинали прозревать, но судьба их незавидна. Д. С. Мережковский еще до революции предрекал, что лучшей растопкой для пожара революции будет творческая интеллигенция: «Если теперь Россия – сухой лес, готовый к пожару, то русские декаденты – самые сухие и самые верхние ветки этого леса: когда ударит молния, они вспыхнут первые, а от них весь лес»[210].

Еще раз обращусь к Виктору Острецову, который прямо утверждает, что «русские» революции были подготовлены «властителями человеческих душ» – писателями: «В автобиографиях революционеров всех мастей можно отметить одно важное место: решительно все говорят, что пришли в революционные организации через чтение классической литературы. Одни отмечают “Дым” Тургенева, другие – “Бесы” Достоевского, третьи – стихи Некрасова. Декабристы в числе своего идейного багажа, приведшего их к бунту, называли и “Историю” Карамзина среди других сочинений. Именно “гуманизм” ведет народы к одичанию, опустошает душу»[211].

Приведу еще одно высказывание Василия Розанова, который упомянут выше (я его вспоминал в связи с его заявлением о «безответственности» русской литературы). Василий Васильевич обвиняет литературу в ее прямой причастности к трагическим событиям в России в 1917 году: «Приказ № 1, превративший одиннадцатью строками одиннадцатимиллионную русскую армию в труху и сор, не подействовал бы на нее и даже не был бы вовсе понят ею, если бы уже 3/4 века к нему не подготовляла вся русская литература… Собственно, никакого сомнения, что Россию убила литература»[212].

Литературные пророчества XIX века о грядущей революции