Ангелы и демоны литературы. Полемические заметки «непрофессионала» о «литературном цехе»

Настанет год – России черный год —
Когда царей корона упадет,
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать;
И станет глад сей бедный край терзать,
И зарево окрасит волны рек —
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь – и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож.
И горе для тебя! Твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет всё ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.

Это стихотворение, написанное в 1830 году в духе романтизма, предсказываетужасыреволюцииигражданской войны в России почти за век. Произведение было настолько шокирующим, что, конечно, цензура не позволила его публиковать. Напечатано оно было впервые в 1862 году в заграничном издании, а в России появилось только после 1905 года. О стихотворении не знали не только простые люди, но даже русские цари. Русский философ и публицист Петр Струве (1870–1944), уже находясь в эмиграции после революции 1917 года, так комментировал стихотворение Лермонтова: «Первая часть этого стихотворения – именно теперь, после революции 1917 и последующих годов, – производит огромное впечатление, как историческое прозрение, потрясающее своей правдой»[216].

Упомянутый выше философ Николай Бердяев в своей книге «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937) на третье место среди русских поэтических пророков (после А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова) ставит Федора Тютчева. И в качестве примера тяжелых предчувствий поэта приводит следующий отрывок:

…Человек, как сирота бездомный,
Стоит теперь и немощен и гол,
Лицом к лицу пред этой бездной темной…
И чудится давно минувшим сном
Теперь ему всё светлое, живое,
И в чуждом, неразгаданном, ночном
Он узнает наследье роковое.

Это фрагмент из стихотворения «Святая ночь на небосклон взошла…», написанного в период между 1848 и 1850 годами. Н. Бердяев пишет: «Третий великий русский поэт, Тютчев, имел скорее консервативное миросозерцание, чем революционное. Но он всё время чувствовал, что на мир надвигается страшная революция. В странном контрасте со своим консервативно-славянофильским миросозерцанием Тютчев остро чувствовал в мире хаотическую, иррациональную, темную, ночную стихию. Наброшенный на мир покров гармонии и порядка в аполлонических формах представлялся ему непрочным и тонким»[217].

Но я бы не согласился с Бердяевым, что в приведенном отрывке (да и в других стихах Тютчева) мы видим предсказание грядущей русской смуты. Скорее, Тютчева можно отнести к поэтам, которые чувствовали и отражали в своих произведениях общий процесс мировой апостасии и приближение апокалиптических времен. И тут Тютчев не одинок, поэты апокалиптического предчувствия были и до Тютчева, и после него. Так, Андрей Белый даже написал большую статью «Апокалипсис в русской поэзии» (1905), в которой к названной группе поэтов отнес тех же Пушкина и Лермонтова. А далее продолжил ряд следующими поэтами: Федор Тютчев, Афанасий Фет, Владимир Соловьев, Валерий Брюсов, Александр Блок[218].

Первые прозрения русской прозы