Англичанин из Лебедяни. Жизнь Евгения Замятина (1884–1937)

Интерес к роману был и за пределами Европы, например у крупного американского издательства, которое годом ранее уже обращалось к Замятину с просьбой опубликовать его рассказы[178]. Пол Кеннадэй, директор американской Иностранной пресс-службы, написал Замятину 21 июля из Нью-Йорка: «Мы получили ваших “Островитян” и передали их господину Зильбургу, который, я полагаю, в ближайшем времени переведет их. Но господин Зильбург очень хочет получить ваш роман “Мы”, и я надеюсь, что он скоро будет в наших руках». Вскоре после этого Замятину пишет сам Зильбург: «В продолжение целого года я был занят изысканием путей, чтобы установить контакт с Вами и заполучить ваш роман “Мы”». Это письмо интересно тем, что показывает: известие о завершении романа дошло к середине 1921 года даже до США. Дальше в своем письме Григорий Зильбург пытается убедить Замятина в том, что он хорошо переведет текст: он русский и до переезда в США тремя годами ранее работал редактором киевского журнала «Театральная жизнь»[179]. Таким образом, все шло к тому, чтобы роман «Мы» был опубликован за рубежом, как в переводе, так и на русском языке: 22 июля в «Голосе России» появилось сообщение о том, что издательство «Алконост», которое на тот момент тоже переехало в Берлин, будет издавать там роман[180].

В марте Чуковский снова делает ехидные замечания в своем дневнике: «Был у меня в гостях Замятин, принес множество новостей, покурил – и ушел, такой же гладкий, уверенный, вымытый, крепенький – тамбовский англичанин…» Он также с издевкой упоминает о том, что Замятин любил рассказывать истории о нелепых действиях цензоров:

Замятин очень любит такие анекдоты, рассказывает их медленно, покуривая, и выражение у него при этом как у кота, которого гладят. Вообще это приятнейший, лоснящийся парень, чистенький, комфортный, знающий, где раки зимуют: умеющий быть со всеми в отличных отношениях, всем нравящийся, осторожный, – и все же милый. Я, по крайней мере, бываю искренне рад, когда увижу его сытое лицо. <…> Он умело и осторожно будирует против властей – в меру, лишь бы понравиться эмигрантам. Стиль его тоже – мелкий, без широких линий, с маленькими выдумками маленького человека. Он изображает из себя англичанина, но по-английски не говорит, и вообще знает поразительно мало из английской литературы и жизни. Но – и это в нем мило, потому что в сущности он милый малый, никому не мешающий, приятный собеседник, выпивала.

Несмотря на свои насмешки, Чуковский знал, что Замятин очень надежный и эффективный в работе коллега, и поэтому присоединился к нему и Тихонову в издании еще одного нового журнала «Современный запад», целью которого было познакомить читателей с современной западной литературой. Одновременно Чуковский и Замятин вместе работали над подготовкой к печати переводов романов Диккенса, в том числе «Тяжелых времен», для издательства «Всемирная литература»[181]. Однако в то лето в результате одного неловкого случая частное мнение Чуковского о Замятине стало достоянием общественности, вызвав неприятнейший скандал. Чуковский написал письмо А. Н. Толстому в Париж, предлагая ему подумать о возвращении из эмиграции в Россию. После того как он упомянул о людях, которые, по мнению Чуковского, были недостойными «мразями», он также написал несколько слов о Замятине, который вновь предстал в его описании как «…очень милый человек, очень, очень, – но ведь это чистоплюй, осторожный, ничего не почувствовавший». Толстой принял неожиданное решение опубликовать это частное письмо 4 июня в недавно созданной берлинской газете «Накануне», единственной эмигрантской газете, разрешенной в Советском Союзе, так как правительство пыталось наладить связь между писателями, бежавшими за границу, и их родиной. Эта публикация вызвала большое возмущение.