Английские и шотландские баллады

Вопрос о происхождении баллад до сих пор остается спорным. Несомненно одно — баллады не отражают настроения индивидуального автора; они передают отношение к жизни и духовные интересы всего народа как среды, пока еще более или менее однородной, еще не дифференцированной различиями социальными, разной степенью культурного развития, распространением книги и письма. Баллады — произведения устного творчества. Их форма создается устными преданиями, перепеванием, т. е. пением, связанным с постоянным видоизменением песен, с частичной импровизацией. Каждый балладный сюжет, таким образом, перерабатывается и стилизуется этим механическим перепеванием многими певцами.

И еще одно обстоятельство имеет важное значение — творчество баллад уже закончено, баллады перестали жить в народном воображении. Еще в начале XIX в. в Шотландии и северной Англии баллады действительно пелись; Вальтер Скотт записывал их со слов старушек, имевших дар песни. Последний исторический факт, отразившийся в балладном творчестве,— казнь молодого лорда Дервентуотера, приверженца дома Стюартов, которая имела место в 1765 г. Конечно, многие баллады гораздо древнее. Они сохранились в рукописях и печатных списках, из которых первые восходят к XV—XVII вв., вторые появляются с начала XVI в. (так называемые «летучие листки»). К древнейшим принадлежат баллады о Робин Гуде, об «Охоте на Чивиоте» и некоторые из романтических.

Кто был автором баллад? Несомненно, в балладной форме сохранились черты, заставляющие относить возникновение этой формы к эпохе поэтического синкретизма, к хоровой лесне-пляске. Балладные повторения и вариации, припев, отрывочность в развитии действия и другие подобные особенности указывают на связь балладной формы с песней, сопровождаемой пляской и драматической игрой, с импровизацией, существующей в период преобладания хорового начала над индивидуальным. Но к балладам реальным, дошедшим до нас, эта теория не относится; в своей конкретной форме наши баллады не претендуют на такую древность. В их распространении сыграла значительную роль деятельность индивидуального певца, человека из народа, знающего песни, или профессионального менестреля, «спустившегося» в народ после того, как в рыцарском обществе печатная и писанная книга вытеснила его более древнее и менее притязательное искусство. Во всяком случае, личности этого певца народная баллада не отражает; она поется для народа, и участие народа, как хора, подхватывающего припев, как слушателя, видоизменяющего и перепевающего в устном предании дошедшую до его слуха балладу, необходимо для того, чтобы объяснить особенности этой поэтической формы.

Возрождение баллады в эпоху романтизма имело решающее влияние на все дальнейшее развитие английской поэзии. В сюжетах и поэтических приемах баллады английская романтическая поэзия овладела постоянным запасом поэтических образов и форм, которые легли в основу своеобразной художественной культуры. При передаче чувства таинственного и чудесного, очень углубленных и индивидуальных переживаний души английская поэзия обладает языком образов и слов общепонятных, объективным художественным материалом, всегда готовым для обработки. В немецкой поэзии такое же значение имело издание народных песен, предпринятое Арнимом и Брентано под заглавием «Волшебный рог мальчика» (1805). Французская поэзия не обладает такой традиционной, исторической и народной сокровищницей образов и слов, и поэтому она по форме насквозь индивидуалистична; то же относится к русской поэзии. Зато русская опера (Мусоргский, Бородин, Римский-Корсаков) использовала для своих целей такой же традиционный фонд музыкальных и поэтических форм, как и английская поэзия.

Два поэтических жанра, возникших в эпоху романтизма, тесно связаны с английской народной балладой. С одной стороны, к этой поэтической форме восходит лирическая поэма, которую мы знаем по произведениям Пушкина и Лермонтова. Соединение лирического и драматического элемента с эпическим повествованием, построение произведения вокруг одного лица и одного события его внутренней жизни, в противоположность широкому, богатому лицами и эпизодами народно-историческому по теме течению классической поэмы, намеренная лирическая отрывочность и недосказанность, применение к поэзии лирического размера (четырехстопного ямба вместо гекзаметра), бесконечно варьируемого ритмически в произвольных строфических сочетаниях,— этим особенностям нового жанра Пушкин учился у Байрона, Байрон у Вальтера Скотта, Вальтер Скотт у Кольриджа, который первый в своей гениальной поэме «Кристабель» использовал балладную форму для лирической поэмы.