Английские письма или история кавалера Грандисона

"Но, о дражайшіе мои родители! что можемъ мы сдлать для изящнаго сего человка, коему мы чрезвычайно обязаны? Какимъ образомъ признать милость оказанную имъ двумъ вашимъ дтямъ? Его благодянія отягощаютъ великимъ бременемъ мое сердце. Впрочемъ кому неизвстно величество его души? Кому неизвстно что онъ поставляетъ себ совершенною наградою единое удовольствіе длать добро? Честь человческаго роду, въ состояніи ли ты простить меня? Но я уврена что ты можешь сіе учинишь. Ты имешь одинакія со мною понятія о тщетности богатства сего мира и о вчномъ блаженств будущей жизни. Какъ могла я представить себ, чтобъ отдавши теб руку слабое, и изнуренное мое бытіе могло составить твое благополучіе? Еще повторяю, естьли я имю бодрость и силу вручить теб сіе письмо: то приведи меня въ состояніе великимъ своимъ примромъ благородно довершить мою побду: приведи меня къ тому чтобъ я возпользовалась великодушіемъ моей фамиліи. Но при всемъ томъ выборъ долженъ остаться въ твоей единой власти; ибо я не могу снести ниже единаго помышленія бытъ неблагодарною къ такому человку, коему я обязана вторымъ бытіемъ моимъ: ты воленъ присоединить имя какое теб угодно къ имени

Клементины.

Никогда удивленіе не простиралось до столь высочайшаго степени какъ мое. Я совершенно позабылъ чрезъ нсколько минутъ, что Ангелъ ожидалъ въ ближайшемъ отъ меня разстояніи слдствія моихъ разсужденій, и вошедши въ ту горницу гд находилась Камилла, я бросился на софу, нимало не примтя сей женщины. Я уже не владлъ боле самимъ собою. Самое живйшее мое чувствованіе было удивленіе къ несравненнымъ качествамъ Клементины. Я хотлъ перечитать ея писаніе, но оно впечатлно уже было въ душ моей, и глаза мои ничего уже въ томъ не различали.

Она позвонила въ колокольчикъ. Камилла побжала. Я вострепеталъ отъ единаго помышленія когда она появится предо мною. Я поднялся съ мста; но чувствуя въ себ сильный трепетъ принужденъ былъ опять ссть. Возвращеніе Камиллы вывело меня изъ такого иступленія. Весьма вроятно что во всю свою жизнь я не имлъ еще толикаго о самомъ себ забвенія. Двица столь превышающая весь свой полъ, и равно все мною читанное и о нашемъ! О Г. мой! сказала мн Камилла, госпожа моя страшится вашего гнва. Она опасается васъ видть; однако весьма того желаетъ. Поспшите; она лишается чувствъ. Сколь она васъ любитъ! Камилла ведучи меня говорила мн сіи рчи, и я вспомнилъ оныя сего вечера: ибо вс мои способности тогда устремлялись ко внимательному слушанію оныхъ.

Я пришелъ. Бесподобная Клементина шла мн на встрчу тихими стопами, и сказала мн потупя свои очи: Простите меня, Г. мой, простите, естьли не желаете чтобъ я умерла съ печали оскорбивши васъ. Она столь показалась мн слабою, что я протянулъ мои руки стараясь поддержать ее: Васъ простить, Сударыня: неподражаемая двица! составляя славу своего пола, можете ли вы сами простить меня за ту дерзость, что простеръ мою надежду даже до васъ? Силы ея совершенно ее оставили, она упала въ мои обьятія. Камилла держала передъ нею соль, а я находясь подл ея столь близко возчувствовалъ также пользу оной, имя и самъ нужду въ равной помощи. Прощена ли я? спросила она меня, приходя нсколько въ чувствіе; скажите что я прощена. Прощена ли, Сударыня? Ахъ! Вы ничего не длали такого, чтобы имло нужду въ прощеніи. Я обожаю величество вашея души. Явите свою власть надо мною, а я почту за первое мое благополучіе слдовать оной.

Я подвелъ ее къ стулу; и безъ всякаго размышленія сталъ передъ нею на колни: держа об ея руки я пребылъ въ семъ положеніи, смотря на нее съ такими очами, кои не изобразили бы движеніе моего сердца, естьлибъ не выдали нжностію и уваженіемъ. При семъ Камилла побжала къ Маркиз, дабы увдомить ее о семъ странномъ явленіи. Маркизъ, Прелатъ, Графъ и отецъ Марескотти, кои ожидали успха моего посщенія, весьма удивились услышавши сіе: но они совершенно не воображали себ о настоящей тому причин. Маркиза поторопясь придти съ Камиллою застала меня въ томъ же положеніи, то есть, на колнахъ держа об руки ея дочери. Любезной Грандиссонъ, сказала она мн, умрьте восхищеніе своея признательности, единственно для здравія моея дочери. Будучи столь чувствительна какъ она, я усматриваю въ глазахъ ея что весьма опасно… Я всталъ, покинулъ руки ея дочери и взявъ ея руку отвчалъ прервавши ея рчь: о Сударыня? прославляйте дочь вашу. Бы ее любили, вы ей удивлялись; но теперь поставьте ее вашею славою. Ето Ангелъ! позвольте, Сударыня, сказалъ я Клементин вручить сію бумагу Маркиз; и не ожидая ея согласія подалъ оную ея матери: Прочтите ее, Сударыня: дайте ее прочесть Маркизу, Прелату, отцу Марескотти; но пожалйте о мн и увдомьте меня потомъ, что я долженъ говорить и что длать. Я предаю себя въ вашу власть, во власть вашей фамиліи, и въ вашу, любезная Клементина.