Английские письма или история кавалера Грандисона

Не говорите мн сихъ нжныхъ словъ. Ваше великодушіе составляетъ мое мученіе. Я почитаю за нужное, что вы должны на меня сердиться, что вы должны поступать со мною худо; иначе могули я ласкаться выполнить свое намреніе.

Ваше намреніе Сударыня? ваше намреніе.

Такъ, Г. мой, мое ршительное намреніе. Не ужели оно васъ опечаливаетъ?

Можетъ ли оно меня не опечаливать? Что подумали бы вы…

Молчите, любезной Кавалеръ. Я опасаюсь когда оно васъ опечаливаетъ: Но перестанемъ о томъ говорить. Я никогда себ не прощу, естьли васъ опечалю.

Когда вся ваша фамилія удостоиваетъ меня своимъ согласіемъ, Сударыня…

Ето, Г. мой изъ сожалнія ко мн.

Любезная моя дочь, сказалъ ей Маркизъ подошедши къ намъ, таковая то была сперва наша причина; но теперь союзъ съ Кавалеромъ, дабы отдать справедливость его достоинству, произошелъ отъ нашего выбора.

Я поблагодарилъ сего великодушнаго господина, изъявленіемъ глубочайшаго почтенія. Въ ту самую минуту Клементина пала на колни передъ отцемъ своимъ: она взявши его руку поцловала оную; и прося у него прощенія за причиненное ею фамиліи смущеніе, общалась ему до послдней минуты своей жизни быть столь же покорною сколь и благодарною. Все собраніе почло сіе дяніе за такую перемну, которая произвела въ нихъ самую лестную надежду, Маркиза поднявши съ нжностію свою дочь отошла съ нею на нсколько шаговъ. И хотя он хотли говорить тихо, но мы слышали ихъ разговоры.

Вчерасъ, любезная дочь, ты находилась въ томъ состояніи, которое не дозволяло съ тобой разговаривать; а не то я увдомилабы тебя, съ какою горячностію желаемъ мы вс союза съ Кавалеромъ Грандиссономъ. Мы не находимъ инаго средства возблагодарить его.

Позвольте мн, Сударыня, изьяснить вамъ истинныя мои чувствованія. Естьлибъ я уврена была что составлю благополучіе Кавалера; естьлибъ я не почитала предлагаемый вами союзъ боле для него наказаніемъ нежели наградой; естьлибъ я находила въ томъ собственное мое благополучіе, неусматривая опасности для моего спасенія; на конецъ, естьлибъ я могла ласкаться что оной составитъ также ваше благополучіе и моего родителя: то покрайней мр сія надежда склонила бы меня принять ваше предложеніе. Но я чувствую, Сударыня, что десница Божія на мн отяготла. Разсужденіе мое еще не таково, каково бы должно быть. Прежде нежели я совершенно утвердилась въ моемъ ршеніи, я разсуждала о своемъ, по крайней мр столько сколько слабой разсудокъ мн позволялъ. Я поставила себя на мст другаго, которой находясь въ разныхъ обстоятельствахъ конечно принялъ бы мой совтъ. Союзъ съ Кавалеромъ казался мн невозможнымъ: поелику нтъ никакого виду чтобъ онъ когда нибудь согласовался со мною касательно самой важной статьи. Я прибгала ко Всевышней помощи: поелику сама себ не доврялась; я многократно перемняла мною написанное: но все уже то, что было начертано перомъ моимъ, представлялось мн къ тому же заключенію. И хотя ничто толико не было противно собственнымъ моимъ желаніямъ, но я приняла сію твердость мыслей за отвтъ небесной на мое моленіе. Однако я еще сумнвалась о себ. Но я не желала совтоваться съ вами, Сударыня, поелику вы приняли бы сторону Кавалера: а я страшилась столь худо соотвтствовать внушенію Божію, коимъ ршилась управлять собою. Я скрывала свои противуборствія даже отъ самой Камиллы, которая не отходила отъ меня ни на минуту. Я паки начинала просить отъ Всевышняго сожалнія къ нещастной двиц приверженной сердцемъ къ своему долгу но смущенной въ своихъ дйствіяхъ мыслями. Тогда свтъ просвтилъ мой разумъ. Я переписала вс свои мысли. Впрочемъ я не вдругъ ршилась сообщить ихъ Кавалеру. Я еще не доврялась моему сердцу и сумнвалась буду ли имть силу отдать ему мною писанное. На конецъ совершенно на то ршилась. Но когда онъ показался, то бодрость моя изчезла. Онъ долженствовалъ замтить чрезвычайное мое прискорбіе. Я уврена что возбудила въ немъ сожалніе. Естьли я могу токмо вручить ему мною написанное, сказала я про себя, то затрудненія вс изчезнутъ: Я уврена почти, что видя мои сумннія и правость намреній, онъ будетъ имть великодушіе помогать самъ моимъ усиліямъ. Я вручила ему свое письмо. Теперь, Сударыня, я совершенно уже уврена, что естьли могу устоять въ томъ что прилично, и избавиться отъ укоризны въ неблагодарности; то буду имть мысли гораздо спокойне. Любезной и великодушной Грандиссонъ [обратясь ко мн], прочтите еще мою бумагу: Тогда естьли вы не пожелаете или не можете оставить меня свободною,я покорюсь моей фамиліи и употреблю все мое усиліе къ составленію вашего благополучія. При окончаніи сего она возвела руки и глаза къ небу: великій Боже! присовокупила она, Тебя благодарю я за просвщеніе моего разума, коего дйствіе съ сей минуты въ себ ощущаю.