Английские письма или история кавалера Грандисона

Я отсылаю къ теб въ семъ пакет, моя дорогая Люція, странное письмо Г. Гревиля; а какъ ты у него оное просила, то онъ и не сомнвается, чтобъ не сообщила онаго и мн. Я изъ того заключаю, что если онъ о томъ узнаетъ, тю теб лучше всего ему въ томъ признаться. Но тогда онъ захочетъ знать, что я о томъ думала; ибо знаетъ, что я ничего отъ тебя не скрываю.

И такъ скажи ему, если за благо разсудишь, что я больше не довольна его стремительностію, нежели чувствительна къ его ласкательствамъ. Скажи ему, что весьма для меня жестоко, когда мои ближайшіе родственники оставляютъ мн вольность; а другой какой-то человкъ, коему я никогда не подавала причины отказывать мн въ иномъ почтеніи, коимъ онъ моему полу обязанъ, беретъ право мн угрожать и судить о моихъ поступкахъ. Спроси его, съ какимъ намреніемъ хочетъ онъ слдовать за мною въ Лондонъ, или во какое другое мсто? Если я не лишила его учтивостей, сосдямъ приличныхъ; то теперь подаетъ онъ мн къ тому весьма побудительныя причины. Любовникъ, которой способенъ угрожать, не можетъ быть иннымъ мужемъ, какъ тираномъ. Не такъ ли и ты о томъ думаешь, моя дорогая Люція? но не говори ему о предложеніяхъ любви и брака; люди такого свойства, какъ онъ, толкуютъ все въ свою пользу, и тнь принимаютъ за самую вещественность.

Женщина видя, что приносятъ ей такія Хвалы, коихъ она не заслуживаетъ, не должна ли по причин опасаться, чтобъ сдлавшися женою ласкателя не лишится о себ хорошаго его мннія, когда подастъ ему власть поступать съ собою, такъ какъ она заслуживаетъ, хотя бы то онъ столько ослпленъ былъ страстію, что отъ чистаго бы сердца ее хвалилъ. По истинн я презираю и опасаюсь льстецовъ; презираю ихъ за лживость, когда они сами не врятъ тому, что во безстыдству своему говорятъ, или за тщеславіе, когда они во всемъ ими говоримомъ уврены. Опасаюсь же ихъ по справедливой недоврчивости къ самой себ, отъ коей страшусь, чтобъ ихъ рчи, такъ какъ они должны себ оное общать по первому изъ двухъ моихъ предложеній, не внушили во мн тщеславія, которое бъ весьма уничижило меня предъ ними, и которое подало бы имъ поводъ возторжествовать надъ моимъ безразсудствомъ даже въ такое время, когда я буду наиболе гордиться своимъ благоразуміемъ; словомъ, великая вжливость всегда меня безпокоитъ, и тотчасъ меня понуждаитъ входить въ самую себя. Кому не можетъ; быть опасно самолюбіе свое? Я никакъ не сомнваюсь, чтобъ Г. Гревиль не желалъ, дабы я видла его письмо, а такая мысль внушаетъ мн нкое противъ самой себя негодованіе. Мн кажется, что сей человкъ открылъ въ моихъ поступкахъ какія-то погршности, коибъ я себ не простила, еслибъ о нихъ знала, и кои подали ему надежду получитъ успхъ въ своихъ намреніяхъ тмъ, что будетъ со мною поступать, какъ съ безразсудною.

Я надюсь, что онъ и другіе не подутъ за мною въ городъ, хотя, какъ кажется, и угрожаютъ мн онымъ; а если они сіе сдлаютъ; то конечно я ихъ не увижу никогда, разв никакъ не можно мн будетъ ихъ избгнуть. Однако если изъявлю имъ о семъ свое безпокойство, или буду просить, чтобъ не предпринимали такой поздки; то симъ сдлаюсь имъ обязанною за ихъ благоугожденіе къ моей вол. Мн неприлично предписывать имъ въ такомъ случа законы; ибо они свою покорность поставили въ чрезвычайно въ высокую цну, или былибъ можетъ быть удобны вмнять себ за нкое достоинство свою страсть, дабы мн отказать въ своемъ повиновеніи.

Однако я не могу сносить, чтобъ они столь упорно слдовали повсюду за моими стопами. Сіи люди, моя дорогая, а малйшую выгоду, которуюбъ мы имъ надъ собою подали, оказывалибъ боле жестокости надъ нашею волею, нежели самые строгіе родители, хотя и не имютъ другой существенной причины, кром собственнаго своего удовлетворенія, вмсто того, что наши самовластнйшіе родители имютъ въ своемъ вид единое наше благо, хотя ихъ безразсудныя дочери и не всегда въ томъ увряются. Но коль многія изъ нихъ весьма удаляются отъ родительскихъ намреній или по крайней мр отъ своей должности, посредствомъ сихъ мнимыхъ любовниковъ, между тмъ какъ супротивленіе ихъ родительскимъ повелніямъ бываетъ непреодолимо? О моя любезная! сколь бы я для себя желала; щастливо провесть слдующія восемь или десять лтъ, по крайней мр если не найду въ сіе время такого человка, которой бы могъ обратитъ къ себ вс чувствованія моего сердца? О! еслибъ они столь же благополучно протекли, какъ и последнія четыре года, кои не мене были важны! Видть себя въ состояніи взирать на предмты съ возвышенности тридцатилтняго возраста, утвердиться неколебимо въ своихъ правилахъ, не имть причины укорятъ себя ни за какое дйствительное безразсудство; все сіе какое благополучіе!