Анна Каренина

"There," she said to herself, looking into the shadow of the carriage, at the sand and coal dust which covered the sleepers-- "there, in the very middle, and I will punish him and escape from everyone and from myself."	"Туда!-- говорила она себе, глядя в тень вагона, на смешанный с углем песок, которым были засыпаны шпалы, -- туда, на самую середину, и я накажу его и избавлюсь от всех и от себя".
She tried to fling herself below the wheels of the first carriage as it reached her; but the red bag which she tried to drop out of her hand delayed her, and she was too late; she missed the moment.	Она хотела упасть под поравнявшийся с ней серединою первый вагон. Но красный мешочек, который она стала снимать с руки, задержал ее, и было уже поздно: середина миновала ее.
She had to wait for the next carriage.	Надо было ждать следующего вагона.
A feeling such as she had known when about to take the first plunge in bathing came upon her, and she crossed herself.	Чувство, подобное тому, которое она испытывала, когда, купаясь, готовилась войти в воду, охватило ее, и она перекрестилась.
That familiar gesture brought back into her soul a whole series of girlish and childish memories, and suddenly the darkness that had covered everything for her was torn apart, and life rose up before her for an instant with all its bright past joys.	Привычный жест крестного знамения вызвал в душе ее целый ряд девичьих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для нее все, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновение со всеми ее светлыми прошедшими радостями.
But she did not take her eyes from the wheels of the second carriage.	Но она не спускала глаз с колес подходящего второго вагона.
And exactly at the moment when the space between the wheels came opposite her, she dropped the red bag, and drawing her head back into her shoulders, fell on her hands under the carriage, and lightly, as though she would rise again at once, dropped on to her knees.	И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колена.
And at the same instant she was terror-stricken at what she was doing.	И в то же мгновение она ужаснулась тому, что делала.
"Where am I?	"Где я?
What am I doing?	Что я делаю?
What for?"	Зачем?"
She tried to get up, to drop backwards; but something huge and merciless struck her on the head and rolled her on her back.	Она хотела подняться, откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину.
"Lord, forgive me all!" she said, feeling it impossible to struggle.	"Господи, прости мне все!" -- проговорила она, чувствуя невозможность борьбы.
A peasant muttering something was working at the iron above her.	Мужичок, приговаривая что-то, работал над железом.
And the light by which she had read the book filled with troubles, falsehoods, sorrow, and evil, flared up more brightly than ever before, lighted up for her all that had been in darkness, flickered, began to grow dim, and was quenched forever.	И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.
PART 8.	ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ.
Chapter 1.	I.