Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

Но пока еще наступить время въ большихъ размрахъ исполнять свои планы, Кити и теперь на водахъ уже искала случая прилагать свои новыя правила жизни и подражать Вареньк. Она бы рада была теперь сойтись съ отвратительнымъ для нея Николаемъ Левинымъ и помогать ему; но и княгиня не позволила бы этаго, да и Николай Левинъ скоро ухалъ.[930] Была одна умирающая дама, у которой часто бывала Варенька, но опять Княгиня не позволила ходить къ ней. Кити нашла себ однако дло. Дло это было семейство живописца Кронова, съ которымъ она познакомилась и противъ котораго Княгиня ничего не имла. Семейство состояло изъ беременной, слабой и больной матери, трехъ маленькихъ дтей и самого[931] живописца, находившагося на послдней ступени чахотки.[932]

Вся исторія этаго семейства была очень трогательна. Двушка изъ Петербургскаго общества Анна Павловна Весельская влюбилась въ своего учителя живописи и извстнаго живописца Кронова. Противъ воли своихъ родителей она вышла за него замужъ. Родители, считавшіеся очень богатыми, скоро разорились, и у Кроновыхъ остались одн средства — работа мужа. Онъ заболлъ, и жена безъ средствъ, ожидая смерти мужа, вела самую трудную жизнь за границей.

Кити пріучила къ себ дтей, сошлась съ женою и стала бывать у нихъ, стараясь[933] утшать больнаго, занимать дтей и помогать матери.[934]

Княгиня въ первое время не охотно смотрла на ея сближенiе съ семействомъ[935] Кроновыхъ, но длать было нечего, тмъ боле что, несмотря на бдность, Анна Павловна была вполн порядочная женщина, и самъ Кроновъ былъ знакомъ со всмъ лучшимъ обществомъ Петербурга. Притомъ принцесса и другіе любовались добротой Кити, и это утшало Княгиню.[936]

* № 54 (рук. № 31).

Вся жизнь Вареньки была проста, ясна и возвышенна. Ей не нужно было искать, бороться. Она полюбила человка и готовилась къ обязанностямъ семьи, но Богу неугодно было, она подчинилась его вол, и жизнь всетаки была полна. Была ея благодтельница, счастью которой и спокойствію она старалась содйствовать всми силами, были и тамъ, въ Ментон, гд она жила, и здсь, куда бы она ни прізжала, люди, нуждавшіеся въ ней, которьмъ она приносила пользу. Стоило только забыть себя и дла, и счастливаго дла, въ которомъ чувствуешь себя полезной, найдется безъ конца. Такъ думала и жила Варенька. И влюбленная въ нее Кити, видвшая въ ней образецъ всхъ совершенствъ, понявъ ясно то, что было самое важное, не удовольствовалась тмъ, чтобы восхищаться этимъ, но тотчасъ всей душой отдалась этой новой открывшейся ей жизни. И, несмотря на насмшки матери надъ этимъ engouement, Кити нетолько подражала своему другу въ манер ходить, говорить, мигать глазами, но и во всемъ образ жизни. Черезъ Вареньку она познакомилась съ покровительствуемыми ею съ М-me Berte и съ семействомъ Професора.[937] На семейств Професора она сдлала свое обученіе благотворительности и испытала огромное, никогда еще не испытанное ею наслажденіе. Въ сближеніи этомъ она, по избжаніе противодйствія матери, старалась быть мудрою, какъ змя, и кроткой, какъ голубь. Она не высказывала матери цли своего сближенія, зная впередъ, что мать скажетъ то, что она говорила про Вареньку. «Быть доброй и помогать ближнему очень хорошо, — говорила Княгиня, — Но il ne faut rien outrer».[938] «Какъ будто можно было быть христіанкой не утрируя», думала Кити, вспоминая ученіе о щек и рубашк.

Кити въ это лто въ первый разъ читала Евангеліе, которое ей дала Варенька. Итакъ, Кити искусно вела дло, она говорила, что подружилась съ женой Професора, которая очень мила, что дти прелестны и она полюбила ихъ, и между прочимъ только упоминала о жалкомъ положеніи Професора. А въ сущности все ее наслажденіе состояло въ томъ, чтобы облегчить Професору его тяжелое положеніе.[939]

Для Кити незамтно прошли первыя 4 недли пребыванія ея на водахъ. Она замтно поправилась и чувствовала себя спокойной и даже счастливой совсмъ другимъ счастьемъ.[940] Главное счастье было ожиданіе жизни, какъ разсказывала ей Варенька, про одну двушку, по острогамъ, Еван[геліе], школы.[941] Княгиня не охотно смотрла на ея сближеніе съ семьей Професора, но длать было нечего, притомъ Принцесса и другія любовались добротой Кити, и это утшало Княгиню.

Одно, что въ этой счастливой для Кити жизни стсняло ее, это было отношеніе къ ней Професора. Професоръ былъ молодой человкъ, безвкусно одтый, съ голубыми, большими, какъ у всхъ чахоточныхъ, блестящими и вопросительными глазами. Глаза эти постоянно смотрли на Кити, такъ что ей становилось неловко. Разговоровъ между ними никогда не было серьезныхъ и продолжительныхъ, такъ какъ мало было общаго. Однажды, уже передъ концомъ курса Кити, она зашла съ Варенькой къ Мимозовымъ [?], и Варенька тотчасъ же ушла къ дтямъ въ заднія комнаты. Кити осталась одна съ Професоромъ.

— Какъ вы себя чувствуете нынче?

— Было дурно ночь, но теперь лучше. И всегда лучше, когда я васъ вижу.

Кити посмотрла на него и улыбнулась.

— Если бы это была правда, я бы желала всегда быть съ вами.