Аномалия

Как он там написал… Надежда – это порог счастья, ее осуществление – прихожая несчастья, что-то в этом роде. Виктор Месель, значит, стоит на пороге, надеясь привлечь внимание Люси. Возможно даже, это сравнение пришло ему на ум, когда он мечтал о ней? Он встает, тоже идет к кофейному автомату, что же у них у всех за страсть-то к этому жуткому пойлу, а Люси и не думает смотреть ему вслед. Андре сердится на себя за то, что вздохнул с облегчением. Впрочем, его гнев – свидетельство того, что пропасть между ними увеличивается.

– Мистер Ванье?

Андре подскакивает, оборачивается – Джейми Пудловски стоит, прислонившись к двери. Как давно она наблюдает за ним? Рядом с ней высокий сутулый человек за пятьдесят, его, похоже, тяготит слишком длинное тело, ему как-то даже неловко за свою нескладность. Он подходит ближе, протягивает руку издалека:

– Жак Льевен, из посольства. Торговый атташе.

Голос у него бесцветный, жест вялый. Андре улыбается – из мужика прямо сочится страх. Льевен мог бы с равным успехом перекреститься или нацепить ожерелье из долек чеснока. Архитектор догадывается, что атташе только что поговорил с Андре из самолета и что он, второй Андре, для него просто выродок какой-то.

– Ничего себе история, правда же, месье? – усмехается Андре. – Как по-вашему, я оригинал или копия?

– Я… через несколько минут на базе Макгуайр сядет французский военный самолет, Франция отправила сюда около двадцати… агентов, и с ними будет сам месье Мелуа из контрразведки. И потом все французы должны будут уехать с ним. Он передает вам привет.

– Вы хотите сказать привет, мне и мне?

– Вы готовы, мистер Ванье? – прерывает их Пудловски, которую его шуточки совсем не забавляют. – Сейчас вы встретитесь со своим “двойником”.

– Я настаиваю, чтобы вы оставили нас наедине. Это частный разговор, даже если это между мной и мной…

– Этот… ваш… другой попросил меня о том же. Но вы первым из французов… пройдете очную ставку, и МИД приказал мне все время находиться с вами, – с сожалением сообщает Льевен. – Мне надо написать отчет…

– Отчет, кто из нас чет, кто нечет и какой у нас счет? – издевается Ванье.

Архитектор показывает на камеру. По мановению руки Джейми зеленые индикаторы гаснут. Ну, хоть огоньки выключили, думает он. Тут он замечает, что человек из посольства украдкой смотрит на кого-то слева: там, за стеклянной перегородкой, стоит другой Андре, совсем сбитый с толку Андре, но вдруг он решительно распахивает дверь и входит.

Они долго стоят не шелохнувшись, не произнося ни слова. Стараются не встречаться глазами. Это довольно мучительно: отражение в зеркале выглядит иначе, и оба Андре не узнают себя друг в друге, в лице двойника им чудится что-то чужое, враждебное. Один собирается заговорить, но второй останавливает его жестом, медлит. Андре Марч поворачивается к растерянным Льевену и Пудловски. Пудловски кивает. Льевен с явным облегчением выходит. Дверь за ним закрывается, они переглядываются. Оригинальность в одежде никогда не была сильной стороной Андре: на них одинаковые джинсы, может, чуть больше потертые у Марча, одинаковые серые худи с капюшоном, такие родные, уютные, то, что надо во время долгих перелетов, и одинаковые грубые спортивные башмаки черного цвета. Ах нет, не совсем одинаковые, отмечает про себя Андре Джун. Они так и стоят молча. Но надолго их не хватит. Индийская пословица гласит, что те, кто просит подаяния молча, молча умирают от голода.

– Новые ботинки?

– Две недели назад купил.

Оба поражаются, услышав голос собеседника. Тембр, оказывается, пониже, чем они оба думали, и не такой мягкий. Андре всегда слышал себя “изнутри”. На лекции и во время интервью он старается говорить помедленнее, четче артикулировать, подключать низы. И вот теперь он слышит свой истинный голос.

– Что Жанна? – спрашивает Андре Джун после очередной паузы.

– Она в порядке. И конечно, еще ни о чем не знает.

– Люси? Люси и я?

– Мы расстались.

Тут Андре Марч спохватывается: самому себе всегда можно соврать, но себя не обманешь.

– Люси меня бросила, – продолжает он. – Она ничего не хочет, у меня сплошная фрустрация. Слишком многого я ожидал, наверняка слишком был нетерпелив. Ты ведь это предчувствовал, да?

– Предупрежден – значит вооружен.

На мгновение, всего на одно мгновение, Андре Марча пронзает мысль попытаться вернуть эту вчерашнюю Люси, мартовскую Люси, которая еще не оттолкнула его. Но он корчит гримасу, не в силах выдавить из себя улыбку. Он смог ей понравиться, хотя был не так молод и не так красив, как все те, кто ее добивался, но так никогда и не узнал, чем ее взял. Соперничать с самим собой было бы ему в новинку. А потом… один Андре – это тридцать лет разницы в возрасте, два Андре – это уже богадельня. Она убежит без оглядки, само собой. А Андре Джуну лучше пожелать удачи.

– У меня только один совет, – говорит он, – будь нежным, внимательным, но при этом подпусти немного равнодушия. И не надо так уж яростно ее хотеть. Ты уже это понял, но еще не смирился. Я помню.

Редкая возможность быть собственным наставником.