Аноним

— Ох, Джерард, amore mio… — хрипло простонал Фрэнк, впиваясь в кожу его головы кончиками пальцев и напрягаясь, выгибаясь всем телом. Он был близок, и его потрясающий солоноватый вкус стал лишь отчётливее и сильнее на языке, заставив Джерарда сладко улыбнуться и отстраниться. Итальянский, любимый и родной язык Джерарда, давно стал их кодовым языком любви. Соединяясь в одно целое, они переходили на него интуитивно, шепча друг другу горячие пошлости или во весь голос выкрикивая от наслаждения. И эта пускай мелочь объединяла их как никогда сильно. Порой Джерарду было достаточно сказать Фрэнку несколько фраз на итальянском ещё за столом, за ужином, чтобы после с наслаждением наблюдать, как глаза того подёргивались дымкой предвкушения и начинали матово мерцать, а со щёк по скулам к самым ушам, таким аккуратным и аппетитным, медленно полз румянец смущения и желания. И Джерард следил за ним из-под ресниц, понимая, что ещё совсем недолго, и они окажутся наедине в их спальне выше по лестнице. И то, что будет происходить дальше меж ними, совершенно не обязательно знать никому из прислуги, что полностью занимала первый этаж. Хотя Джерард с весёлой усмешкой отмечал, что порой их намеренно подслушивали, а после в смущении прятали глаза. Любопытство — не порок?

Проведя языком по поджавшейся мошонке, Джерард сильнее развёл ноги Фрэнка и, согнув их в коленях, уложил себе на спину, заставляя приподнять бёдра. Именинник тут же скомкал в кулаках натянутую простыню, предвкушая любимую и столь нечастую — вероятно, чтобы не приелась, — ласку.

— O, Signore Onnipotente… — проскулил Фрэнк, чувствуя, как уверенно Джерард разводит его ягодицы и упруго, влажно проникает между ними горячим и словно заострённым языком, стремясь к единственной заветной цели — вылизать его полностью, а затем забраться как можно глубже внутрь его тела.

Господь Всемогущий… (ит.)

— Il tuo cazzo è bello, — прошептал Джерард, оторвавшись от него. Эрекция Фрэнка выглядела так, словно тот был готов излиться только от того, что Джерард делал своим языком.

Твой член такой красивый (ит.)

— Ох, basta continua… — взмолился Фрэнк, и, отпустив простыню, руками заскользил по собственным бокам и груди, пытаясь унять пробивающую тело дрожь.

Просто продолжай… (ит.)

«Вероятно, он просто не понимает, насколько прекрасен», — подумал Джерард перед тем, как продолжить дарить сладкие пытки, понимая, что сам не сможет выдержать соседства расслабленного тела Фрэнка слишком долго и очень скоро сдастся требовательному, буквально отбивающему барабанную дробь в висках, тянущему желанию внизу живота.

Когда Фрэнк совершенно расслабился, Джерард переместился выше и медленно, но крайне настойчиво проник в горячее, судорожно принимающее его тело. Фрэнк тут же обвил его шею руками и, наконец, распахнул тёмные, дрожащие ресницы. Взгляд его глаз оказался рассеянно-пьяным и говорил о стольких сокровенных вещах, что Джерард замер, не в силах оторваться.

— Io sto bene, più, — совершенно серьёзно прошептал Фрэнк, и Джерард, кивнув, начал покачивать бёдрами, с жадным любопытством наблюдая, как каждое его движение проходит волною по телу любимого и, словно картина из тысячи цветных мазков, застывает на широком, прекрасном лице.

Я в порядке, продолжай (ит.)

Его размеренный ритм сбился довольно быстро — они оба уже давно балансировали на грани, после которой лишь невозможное тепло, расслабленность и счастье. Джерард, не переставая неистово двигаться, с силой потянул Фрэнка на себя, заставляя буквально сесть на свои бёдра сверху и вскрикнуть от самого глубокого проникновения. Он вжался его тело своей кожей: грудью, животом, пахом, обвил руками его спину со всем вожделением и носом шумно втянул запах у шеи. Твёрдая эрекция Фрэнка тёрлась меж их животами, и, спустя несколько толчков, он всхлипнул, впиваясь ногтями в спину, и задрожал, горячо и вязко изливаясь.

— Come io ti amo… più Forte del sole… — вздохнул Джерард, проводя языком по загорелому плечу Фрэнка, чуть прикусывая. Он сильно и жарко толкался ещё и ещё, не замечая, как волна оргазма уже накрыла и его, словно сбивая с ног и протаскивая по шероховатому песку, заставляя кожу саднить. А затем на смену сладким, почти болезненным судорогам пришёл тихий и ленивый тёплый прибой совершенного удовлетворения и счастья. Он тяжело дышал и думал о том, что никогда и ни с кем ему не бывало так хорошо, как рядом с Фрэнком. И хотя заниматься с ним любовью каждый раз было чем-то невероятным, Джерард совершенно уверен в том, что был бы счастлив даже просто быть рядом.

Люблю тебя так сильно… Сильней, чем солнце… (ит.)

****

Фрэнк порывался вскочить с ложа, не понежась с Джерардом в постели и получаса после его утреннего поздравления.

— Господи, — возмущался он, — который час? Куда ты убрал будильник с тумбы? Я точно помню, что вчера вечером он был здесь.