Антигония. Роман

Обмениваясь воодушевленными взглядами, гости заняли места и начали передавать друг другу блюда с нарезанной дыней, поочередно подсовывали тарелки изнеможенному повару. С ликующим видом недалекого, но так и пышущего добродушием врожденного тюфяка, делившегося самым сокровенным, что у него есть, француз собственноручно раскладывал по тарелкам ломти ароматного жаркого.

У входа в дом показалась соседская девушка с ведром и щеткой.

— Анриетта! А ну-ка мой руки и садись с нами! ― крикнул ей хозяин. ― Нет-нет, отговорок я не принимаю, даже не надейся! ― подхлестнул К.

Анриетта скрылась в вестибюле. Хозяин направился на кухню за недостающим стулом, вернувшись, освободил для девочки место. И когда та опять показалась на улице, он едва не силком привел ее к столу. Но и усаженная за стол на равных со всеми, Анриетта не отрывала прозрачных глаз от тарелки, отказывалась от всего, что бы ей ни предлагали ― от горчицы, от соуса, от вина.

Хэддла посадили рядом с Рандольфом ― наверное, неслучайно, ― и между ними впервые завязался хоть какой-то разговор. Обсуждался томик, с которым Рандольф не пожелал расстаться даже на время обеда. Хэддл, поводя головой, подшучивал:

— Меня бы так читали! Я бы от гонораров отказался…

Насколько можно было понять из скуповатых объяснений коммерсанта, чтение он прервал на запутанном эпизоде ― дележ наследства, похороны, уличная процессия, что-то ритуальное и помпезное. А сам фолиант повествовал о переселении семейного клана с континента на континент и т. д. Американец буквально зачитывался. По наивности он был убежден, что Хэддл, раз уж профессионал, по достоинству оценит его интерес к занимательной книге. Однако Хэддл сразу же заметил, что уже по одним его описаниям вымысел выглядит каким-то сумбуром, вполне типичным для бульварной литературы.

Рандольф взмахнул вилкой, прожевал мясо и без особых комплексов стал отстаивать право «рядового читателя» посвящать свой досуг чтению простой, развлекательной литературы, и не его, мол, в том вина, что такой чтив приходится приобретать наспех, при отходе поезда, в чем постарался его уверить Хэддл. Между собеседниками оголился какой-то новый антагонизм. Он чувствовался даже в их манере, очень несхожей, разделывать мясо у себя в тарелке и подносить куски свинины ко рту. Хэддл ел с аппетитом, но не больше, было слишком жарко. Рандольф растягивал удовольствие, смаковал каждый кусок, повар попотел не зря.

— Человек не может мечтать о смерти только потому, что кто-то из его близких не дожил до его возраста. Это противоестественно, ― поучал Хэддл в ответ на очередной аргумент Рандольфа, оброненный просто так, для красного словца, пока ему накладывали в тарелку новую порцию. ― Начало сносное. А всё остальное… Поверьте мне, такие книги пишутся наемными авторами, неграми… Их нельзя читать. От них ссыхаются мозги.

— Я ничего не имею против негров, ― ляпнул Рандольф; он не отрывал глаз от тарелки.

— Негр это тот, кто пишет книгу за деньги и не ставит своей подписи, ― с иронией пояснил Хэддл, ― а не индивид с черным цветом кожи.

Не без опаски наблюдая за Хэддлом ― горе тому, кто начинает ему перечить, ― я ухаживал за женой Рандольфа, бедняжка так и таяла, но не забывал подсовывать блюда ее мужу, чтобы он подложил себе еще немного ― не мог же он с его комплекцией довольствоваться равными со всеми порциями. И тот, едва успевая прожевать, благодарно сверкал в мою сторону идеально подогнанными фарфоровыми зубами…

Перепалка продолжалась между американцами до конца обеда. Хозяйка и Анриетта уже убрали со стола посуду и принесли другую, для кофе, а Хэддл и Рандольф всё зубоскалили.

— Зря вы так ерепенитесь, Рандольф. Я всё равно не смогу с вами согласиться, ― добивал Хэддл собеседника. ― Как вы сами на его месте распорядились бы своей плотью?.. Ну предположим, что в этом возникла необходимость… Что вы напыжились? Вопрос как вопрос, вполне допустимый.

— Да не собираюсь я распоряжаться никакой плотью! ― пробормотал Рандольф.

— Никто из нас вроде не собирается… Но всё же?

— А никак! Зароют у дороги, застелют гроб американским флагом ― и на том спасибо, ― сдался Рэндольф. ― Какая разница, в какой яме лежать?

— Ну уж, не прибедняйтесь! Так вам и поверили… Или вы материалист законченный? В Америке это как-то не модно… ― пристыдил Хэддл. ― А разница есть. И еще какая!

— Что вас за муха укусила?! ― вмешался К., тоже по-английски. ― Раз уж ты начал, Джон, выкладывай первым… Небось, откатал меморандум, что все попадают?

Хэддл с удивлением уставился на хозяина и одобрительно проворчал:

— До меня очередь дойдет, ты не переживай… Ты тоже, что ли, в придорожной яме хочешь лежать? Не верю.

Потомок русского адмирала сделал на миг изумленную мину, но, взяв себя в руки, беспечным тоном произнес:

— Матушка вносит ежегодную плату за фамильный склеп на Пер-Лашезе. Где вся родня почивает.

— Боже… боже ты мой! Какие темы у вас сегодня! ― запротестовала хозяйка дома. ― Совсем с ума посходили. Кто всё это начал?

— А я пожертвую свое тело на нужды медицины! ― с живостью вставила жена Рандольфа.