Антигония. Роман

Замечание своей половины коммерсант воспринял с молчаливым неодобрением. Хэддл же поощрительно кивал ей, всё больше распираемый непонятным искушением и, видимо, довольный тем, что смог всех растормошить, смог пробудить интерес к столь странной теме.

— А как с этим обстоит дело в странах восточного лагеря? ― задиристо выдал француз, по-собачьи, снизу вверх поглядывая на меня; ему вдруг тоже захотелось поучаствовать в разговоре.

— Здрасте, Шарли, приехали! В каких сладких грезах вы витали всё это время?.. ― ответил за меня Хэддл, причем совершенно издевательским тоном, но Шарли сиял, будто его щекотали. ― Хотите, я вам объясню?

Распаренный от сытного обеда, француз на миг оробел, в рот Хэддлу он смотрел с некоторой опаской.

— Время там меряют другим аршином. Растяжимость времени, жизнь в другом временном измерении ― вот где ответ на ваш вопрос, Шарли. Хотя для многих проблема встала ребром. Не успел глазом моргнуть, и, глядишь, за полярным кругом. Вы что же, книг не читаете?

— Валяй… Валяй… ― укоризненно качал головой хозяин дома. ― Благо есть перед кем повыступать.

— Прах нашего друга будет предан земле на брегах Невы, где, может быть, родились вы или бывали, мой приятель… ― Хэддл нес невесть что, он был как в ударе, но я один понимал до конца подтекст его рифмованного каламбура, он вплетал в свою речь знаменитые вирши из «Онегина». ― Его похоронят где-нибудь на излучине, с видом на печальные просторы его необъятной родины. И со всеми онёрами! ― для убедительности Хэддл даже мне подмигнул и, не дождавшись одобрительной реакции, продолжал объяснять: ― Потому что, господа, наш друг далеко пойдет! В этом можете на меня положиться!

Судя по немой реакции стола, впору было спросить себя, действительно ли всем известно, что где-то на свете существует такая река ― Нева. И что за «онёры» мне вдруг прочили?

Мутноватый юмор произвел некоторый эффект. По лицам забегали улыбки.

— Твой черед никогда не наступит… ― вздохнул К. ― Ах, Джон, какой же ты, ей богу…

— Лично я постараюсь никого не обременять этой проблемой. Домашние животные, и те умеют сгинуть на тот свет незаметно. Просто исчезают ― и всё. Однажды уходят, и ищи свищи… ― В кульминационный момент Хэддл вдруг удивлял своей неоригинальностью; развернувшись к соседской девушке, за которой почему-то следил всё это время, он обращался теперь к ней: ― Разве я не прав, Анриетта? У вас сколько собак живет на ферме?

— Три, ― обронила Анриетта.

— Вот видите… И что вы думаете обо всем этом?

Сверкнув на искусителя бездонными глазами, девушка порозовела.

— О том, что со мной будет? ― переспросила она.

Анриетта уронила взгляд в стол, щеки ее стали пунцовыми, а губы пролепетали:

— Не знаю… Я умру, где родилась. Меня… похоронят на местном кладбище.

Взгляды сидевших за столом устремились на Анриетту. Залившись краской по самую шею, девушка присовокупила:

— Я ведь никогда не смогу уехать отсюда… Или нет! Я лучше попрошу, чтобы мое тело сожгли. А пепел развеяли по всему миру, во всех местах, куда я хотела съездить, да не удалось, ― проговорила она таким тоном, словно хотела всем угодить.

Над столом повисло молчание.

— Кто же этим будет заниматься, бедная Анриетта? ― спросил Хэддл. ― Развеиванием и так далее? Ведь придется столько ездить? Повсюду?.. Представляю, куда бы вы мечтали поехать!

— Попрошу кого-нибудь… Можно написать завещание, ― ответила та, с испугом косясь на зачинщика дискуссии.

— Можно, конечно, и попросить, ― согласился Хэддл. ― Но у католиков кремация, кажется, не в традициях? В семье у вас все католики?

— Бабушка была католичкой. А мы… Наш местный кюре учился с папой в одном классе. Надо у него спросить.

— Джон, прошу тебя,.. ― вмешался хозяин. ― Ну, что ты, в самом деле? А ты, Анриетта, не обижайся! Он шутит… У него в крови сидит этот червь, он не может не донимать людей.

— Вы меня простите, если я что-то не так сказал, ― извинился Хэддл перед девушкой. ― Мы действительно пошутили. Вы не обижаетесь?

— Нет, не обижаюсь, ― с живостью заверила Анриетта. ― Я никогда не обижаюсь…

До Биаррица и побережья было меньше шестидесяти километров. Но катер и обещанная рыбалка откладывались со дня на день. К. предупредил нас с Джоном, что не сможет одолжить нам свой старенький «ягуар», который вообще редко выгонял из гаража, ни даже крохотный «остин-моррис» жены. Этого не позволяли условия страхового полиса, который недавно пришлось переоформить на обе машины. Получалось непонятно что.

Взять машину напрокат оказывалось тоже не так-то просто. Пришлось бы тащиться за тридевять земель. Не говоря о дороговизне подобных услуг в сельской глуши, где особенно не разгонишься с выбором. Хэддл клялся и божился, что возьмет все расходы на себя и продолжал упрямо обзванивать портовые службы, а потом и клубы рыболовов по всему району, в надежде, что удастся договориться об аренде катера на день или на полдня, выписывал телефоны по справочникам, опять что-то выяснял в портовых администрациях. Время шло. И я уже чувствовал, что нам предстоит остаться ни с чем.