Антигония. Роман

— Я о другом говорил… Всё уже сказано. Что-то новое придумать невозможно. Вот и непонятно, зачем рвать на себе волосы. Зачем пытаться плюнуть дальше других? Содержанием, просто содержанием, пресытиться невозможно. Оно учреждено раз и навеки. В нем есть… потенция, ― вывел я. ― Замешенная… в сущности ни на чем.

— Потенция?

— Представь себе.

С видом безнадежно непонятого Хэддл продолжал ковыряться в своей тарелке.

— Стилистические выкрутасы ― признак вырождения, ― опять подлил я масла в огонь. ― Все настоящее начинается с содержания. Стиль органически должен вытекать отсюда, из содержания, как нечто неизбежное. На этом мир стоит.

— Да не стоит он ни на чем… Подвешен он над черной бездной… ― мрачно отмахнулся Хэддл.

Мой друг шарил глазами по сторонам, переводил приостывший и полный безразличия взгляд на меня, но вряд ли меня видел. В его глазах я читал приговор себе и моим взглядам, к которому примешивалась толика недоумения: он словно сравнивал меня с темнотой, затопившей двор и улицу, а может быть, и с бездной, на которую только что жаловался, но так и не знал, к какому прийти заключению.

Он продолжал разглагольствовать и позднее. Какой ни есть, но и я был публикой:

— Форма, то, как ты выкраиваешь сюжет ― как Лев Толстой или как Агата Кристи ― отображает смысловую подоплеку. А ты смотришь на форму, как на магический кристалл. Или как на столовый графин, в который можно налить сиропа, а можно какой-нибудь кислятины, купленной на разлив у фермера…

Надрывая спины под тяжестью корзин с собранной по расщелинам морской живностью, мидиями, литториной и устрицами, толпа любителей поковыряться в оголившейся морской требухе, с утра опять усыпала весь берег и к обеду опять начала рассасываться. Кишащих фигурок становилось всё меньше. Но наше появление на пляже не могло пройти незамеченным. Два здоровенных лба, вооруженных спиннингами, с ног до головы увешанные снаряжением, мы были похожи наверное на морских пехотинцев, высаженных в тылу у неприятеля перед выдвижением главной ударной силы. На нас косились со всех сторон.

Если верить утренним газетам, которые я спозаранку пролистал в пирьякском кафе, ветер, как и вчера, тянул юго-западный, не превышал 15 узлов. Но погода стояла ветреная. Несмотря на бриз, водная гладь выглядела безжизненной, и от взвеси детрита, взболтанного мощным приливом, море приобрело буро-зеленый оттенок…

Не прошло и четверти часа, мы едва успели бросить по паре раз, как я пожалел о том, что не настоял с утра на смене места, когда предлагал сразу отправиться на скалы. В Баядернской бухте, куда Хэддл заставил меня тащиться, нас ожидали разочарования погорше, чем вчера в Пор-Эс-Тере. Если бы не прогуливающийся вдоль прибоя местный рыболов ― он таскал на боку корзину с крышкой, размахивал, будто хлыстом, коротеньким спиннингом, чем не мог не внушать доверия, ― мне бы удалось уговорить Джона вернуться назад к машине и поехать в другое место. Но теперь время было упущено.

Переходя с места на место, рыбача на донку, прямо под ногами у себя и в качестве наживки используя мягких зеленых крабиков, малый с корзиной прямо перед нами подцепил двух крохотных баров и, кажется, сунул их в корзину, пожадничал, хотя и должен был выпустить, рыбки явно не добирали до нужного размера. Когда же мы направились вдоль воды чуть севернее и нам пришлось с рыбаком пересечься, он отвесил нам чинное приветствие и прихвастнул вчерашним уловом. Чуть ли не в лужах, при полном штиле, он умудрился вчера поймать с десяток рыбешек, в ливр каждая. На обветренном лице бахвала играл двусмысленный оскал. Такому соврать ― раз плюнуть. Да и грех ли похорохориться перед иностранцами…

Мне не хотелось терять воблеры ни за что ни про что, и я решил попробовать рыбачить на донку, по примеру встреченного автохтона с хлыстом, ведь неслучайно же таскал с собой лопату с квадратной лопастью, заранее чувствовал, что придется менять тактику. Если уж не быть снобом, воблероманом, ловить лаврака можно и на кальмара, и на литторину (брюхоногий моллюск из семейства береговичков), а кто попредприимчивее, давно уже вкусил цену и морским червям-пескожилам ― как самая обыкновенная, классическая наживка для рыболовов они продаются теперь даже в супермаркетах.

Пескожилов существует две разновидности. Это либо нереиды (семейство многощетинковых), которые обитают в прибрежной зоне. Либо арениколиды, разновидность покрупнее, темно-коричневого оттенка, и они тоже селятся в норках. А при отливе тоже следят на песке спиралеобразными кучками выдавленного из нор грунта.

Берег и здесь тянулся каменистый, сплошь в расщелинах, улепленных мидиями и устрицами. Песочных проплешин почти не попадалось. Хэддл решил помочь мне, хотел размяться. Он предлагал зайти подальше вправо и, не дожидаясь моего ответа, пошел вперед с лопатой. Наибольшее скопление спиралевидных кружочков, с круглой пульсирующей норкой посредине, виднелось на отмели, к которой выводил незаметный с берега канал. Подлаживаясь к лопате, Хэддл стал вытанцовывать по кругу.