Антология альтернативной литературы 1. Альманах

Черный Охотник склонился над девушкой, нежно пощупал ее грудь и, как дымок, растворился. Эшли дернула ногой и тяжело задышала. В этот момент гендиректора наконец-то стошнило.

Роман Барков (хз-зх). Лебедянск :: Инициация

Арону всегда нравился Ист-Энд. Нравились суета, толкотня и многоголосье, поселившиеся в этой части Лондона. Юношу не смущала жуткая вонь спичечной фабрики и рыбных прилавков Розмари-лейн, умиляло плюшево-туповатое однообразие приземистых прокопченных двухэтажек, так сильно контрастирующих с заостренными хрупкими силуэтами его родного Кракова.

От порта наползал туман, замутняя и без того хмурое утро – нефтяные фонари зажигались только по вечерам. Несмотря на раннее время, в окрестностях рынка толклось немало пестрой публики: от босоногой вечно голодной шантрапы до респектабельных, вооруженных опийной улыбкой, джентльменов «из-за мостов».

Арон шел, не спеша – торопливость не самая необходимая для будущего цирюльника черта. Правой рукой он плотно прижимал к боку сверток с новыми лезвиями из Шеффилда – старые приходилось часто менять, они быстро тупились. Что поделать, дамасская сталь не по карману. Чтобы стать мастером, ему надо еще многому выучиться: этикету, риторике, математике, основам анатомии. Главное – шаг за шагом оттачивать мастерство, превращать руки в безупречный механизм. Мастерство приходит с опытом, опыт – с новыми клиентами, а где их взять начинающему подмастерью, если не в самой бедной части города? Ход мыслей молодого человека прервал раздавшийся сзади детский крик. Арон обернулся: рыночная сутолока закрывала обзор. Протиснувшись через быстро растущую толпу, он увидел, как на брусчатке корчится и надсадно хрипит немолодая женщина. Перед ней, рядом с перевернутой корзиной, в куче мятых слив сидела плачущая девочка – видимо, она и кричала секундами ранее.

– Что случилось? – Арон присел и встряхнул девочку за плечо. – Я… мы с мамой шли… она ела сливы… и вот… – испуганный плач сбился на тихое поскуливание.

Торопливо отодвинув ребенка, Арон внимательно разглядывал женщину: она билась и храпела. Глаза были выпучены, слюна вспенивалась в углах раскрытого рта, скрюченные пальцы царапали мостовую обламывающимися ногтями. Даже в неярком утреннем свете заметно, что ее лицо синеет – юноша понял, что несчастной осталось жить не более минуты. Толпа замерла.

От мастера юноша слышал о подобных случаях – почему-то описание эпизодов мучительной смерти, как клише, отпечатывалось в его памяти. Арон был уверен, что сумеет помочь женщине, однако что-то его останавливало, пугало. Вдруг промелькнула мысль, что страх вызван не боязнью совершить ошибку, а чем-то другим: эфемерным, неощутимым и необычным…

Мгновение поколебавшись, Арон вывалил содержимое свертка на мокрые камни. Кольцо людей вокруг испуганно ахнуло и отшатнулось – лезвия звякнули по булыжнику.

– Стойте, не мешайте ему! – крикнул кто-то из толпы. – Благодарю вас сэр, – юноша быстро кивнул, не отводя глаз от лица женщины, – кто-нибудь, придержите ей ноги!

Встав на колени, Арон взял блестящую полоску стали двумя пальцами, одновременно ощупывая гортань несчастной. Даже при запрокинутой назад голове ее шея казалась короткой – границы хрящей угадывались с трудом. Наконец, нащупав указательным пальцем левой руки нужную ямку, он выдохнул и коротким движением надрезал кожу на гортани. Толпа вновь ахнула. Подняв руку, Арон рукавом вытер пот со лба, а затем, перехватив бритву, решительно углубил надрез. Из горла женщины раздался резкий свистящий звук, ее грудь взметнулась и снова опала – она вновь начинала дышать…

В последующие минуты, часы и дни, наблюдая всеобщее ликование свидетелей происшествия, слезы радости маленькой девочки, благодарность родственников, видя смущенную признательность спасенной женщины, Арон только мягко улыбался и отвечал «Не стоит благодарить, я всего лишь делал то, что мог».

Никто из очевидцев и участников действия не знал, что творилось в душе спасителя. Никто не знал о его страхе, который не ушел, а просто изменился, приобрел иное выражение. Воспоминания несли оттенок испуга и странное щекочущее ощущение в нижней части живота. Это чувство – лишь слабый отзвук того момента, когда кисть почувствовала податливую мягкость хрящей под лезвием бритвы, а глаза увидели тонкие струйки крови. Сладостно-пугающий взрыв, сменившийся теплой липкостью в штанах… Хрипение женщины и выплеск неземного блаженства, которое хотелось ощущать вновь и вновь…

– Как тебя зовут, ангел? – вытирая глаза, спросила его девочка, там, на рыночной площади… – Джек, зовите меня Джек… – неожиданно для самого себя ответил счастливый спаситель.

«Jack the Ripper» – какое блестящее имя для меня. Спустя полгода будущий мастер сидел в трактире на Бакс Роу, возле угла барной стойки. Он изредка поглядывал на мельтешение пестрых юбок за окном, смаковал абсент и мечтательно улыбался в едва пробивающиеся усы.

Лондон встречал новый 1888 год.