Антология альтернативной литературы 1. Альманах

Взмахнув клинком, с яростным, отчаянным криком бросился князь на покойницу. Та лишь протянула руку ему навстречу, уверенная в своей силе, но тут же зло зашипела, когда палаш Петра напрочь снёс ей три пальца. Отступив, Варька упала, но, мгновенно перевернувшись, оказалась на ногах. Воодушевлённый успехом, князь рубанул ещё раз, но покойница уже не пыталась поймать клинок Петра, а лишь ловко увернулась от него.

Танайский поднял палаш на уровень глаз, направил остриё в сторону Варьки и многозначительно провёл левой ладонью поперёк горла. В ответ упырица издевательски заклацала зубами.

Как бы то ни было, при жизни Варька была всего лишь обыкновенной деревенской девкой, пусть и очень красивой, и не могла сравниться в искусстве фехтования со штатным офицером Танайским. Неудивительно, что ложный выпад князя она приняла за явную угрозу и, отклонившись в сторону, напоролась на завершающий замысловатую дугу клинок. Князь вполне мог лишить покойницу головы, если бы не детёныш, уютно устроившийся на материнском плече. Сталь палаша располовинила уродца, но удар поменял направление и смягчился – клинок всего лишь содрал лоскут гнилой кожи со скулы упырицы и срубил клок свалявшихся волос.

Младенец же, разлетевшийся на два равных куска, как ни в чём не бывало, что-то зло провыл матери, суча голыми лапками. Варька мельком глянула на посиневшего отпрыска, одна половина которого с ручонками и головой яростно колотила кулачками о снег, а вторая зло топала ножками, упрямо пытаясь встать, и лицо её превратилось в маску разъярённой гарпии.

Одним мимолётным неуловимым движением она оказалась за спиной Петра, и её когтистая рука впилась в непокрытые шапкой волосы князя. Тот попытался махнуть клинком назад, но Варька смогла перехватить руку Танайского. С нечеловеческой силой покойница вывернула её, и вслед за хрустом костей палаш упал в снег. Так же молниеносно Варька развернула к себе ошалевшего от боли князя. Губы Танайского шевельнулись в попытке что-то сказать упырице, но в этот момент обе её руки с острейшими когтями разорвали форменный мундир и по локти погрузились в грудь молодого князя.

Голова Танайского запрокинулась, лицо помертвело, а из уголка рта заструился ручеёк крови. Тело Петра ещё раз выгнулось на вытянутых руках покойницы и внезапно обмякло. Тогда Варька небрежно сбросила в снег труп князя и поднесла к своим губам кровавый ошмёток сердца. Откусив от него большой кусок, она швырнула остатки шипящей половинке младенца. Тот, довольно заурчав, запихнул дымящееся мясо в пасть и принялся жадно чавкать. Варька тем временем перевела злобный мертвящий взгляд на кучку дворовых, сбившихся в стайку у амбара. Нехороший это был взгляд – словно у волка, угодившего в садок для кроликов. Медленно, каждым шагом лишая крестьян остатков воли, упырица начала приближаться…

Но, то ли устала уже, то ли решила, что на сегодня крови достаточно пролито… Она просто остановилась невдалеке от замершей толпы, наклонила голову свою жуткую и аккуратно так, пальчиком погрозила, типа: «Смотрите, не балуйте тут без меня». А потом подхватила на руки обе половинки недовольно заворчавшего младенца и огромными скачками упрыгала в сторону кладбища. И этого хватило: у одной из баб выкидыш случился, а конюх барский поседел с перепугу. И то сказать…

Наутро снежок шёл – небольшой такой, тихий. Народец-то дворовый, он смелостью невиданной, как известно, не отличается, да и при любой храбрости – кто ж в таком проклятом месте оставаться захочет? Стали людишки скарб собирать, чтоб перебраться кто куда – кто по знакомым, кто к родственникам. Но дошла до людей весть, что Иван, брат Варькин, задумал что-то. И вот ведь люди: решили убегать – уносите ноги скорее, так нет, всей толпой остались в деревне – посмотреть, что дальше будет. Охота она, как известно, хуже неволи.

А Иван тем временем уже сани запряг, набросал в них инструмента разного и к кладбищу направился. И страшен он был тогда чуть меньше варькиного. Поседел за одну ночь, морщины глубокие лицо прорезали, а в глазах… Я даже не знаю, как сказать, но было во взгляде его то, что заставило мужиков держаться подальше, а баб галдеть потише. Так и проделали они путь к кладбищу: впереди Иван с непокрытой головой, ведущий на поводу запряжённую в сани кобылку, а шагах в двадцати за ним все односельчане.

Подошли к одинокой могилке за кладбищенской оградой. Сразу стало видно, что был тут кто-то недавно. Вокруг сугробы по пояс, а на самой могиле только тонкая снежная плёнка, будто раскапывали её только что. И то верно – раскапывали, только не собаки бродячие или медведь какой, загулявший не в сезон. Все прекрасно знали – КТО. И знали, кто крест тяжеленный с могилы вырвал и в сторону отбросил.