Антология исследований культуры. Символическое поле культуры

Этой точки зрения придерживаются ныне многие ученые. Так, Ф.Х. Хэнкинс, видный социолог, утверждает, что «несмотря на то, что у человека большой мозг, нельзя сказать, что человек имеет какие-либо психические особенности, присущие исключительно ему… Все эти человеческое превосходства лишь относительны или суть различия по степени». Профессор Ральф Линтон, антрополог, пишет в «Изучении человека»: «Различия между людьми и животными во всех этих отношениях [в поведении] огромны, но они, похоже, скорее являются различиями в количестве, нежели в качестве». «Можно показать, что человеческое и животное поведение имеет столь много общего, – замечает Линтон, – что расхождение [между ними] утрачивает большое значение». Доктор Александр Гольденвейзер, тоже антрополог, полагает, что «с точки зрения чистой психологии, разума как такового, человек в конечном счете есть не более чем талантливое животное» и что «различие между психическим складом, обнаруживаемым здесь [лошадью и шимпанзе], и психическим складом человека – просто различие в степени»¹.

Совершенно очевидно, что наблюдается многообразное и впечатляющее сходство между поведением человека и обезьяны; вполне возможно, что шимпанзе и гориллы в зоопарках уже отметили и оценили его. Совершенно очевидно и сходство поведения человека с поведением представителей многих других видов животных. Почти столь же очевидно, но нелегко поддается определению то различие в поведении, которое отличает человека от всех прочих живых существ. Я говорю «очевидно», потому что для обыкновенного человека совершенно ясно, что те нечеловекоподобные животные, которые ему знакомы, не вступают и не могут вступить в тот мир, в котором он живет как человеческое существо, не причастны этому миру. Для собаки, лошади, птицы или даже обезьяны невозможно никакое понимание значения знака креста для христианина или того факта, что черный (у китайцев белый) цвет – это цвет траура. Ни шимпанзе, ни лабораторная крыса не смогут понять различия между святой водой и дистиллированной или уловить смысл того, что такое «четверг, третье число» или «грех». Ни одно животное, кроме человека, не может отличить кузена от дяди или кросс-кузена от параллельного кузена. Только человек может совершить такое преступление, как инцест или супружеская измена; только он может помнить Субботу и почитать ее священной. Дело, как мы хорошо знаем, обстоит не так, что низшие животные могут проделывать подобное лишь в меньшей степени, нежели мы сами; они вовсе не могут осуществить эти акты оценки и различения. Дело, как давным-давно сказал Декарт, «не в том только, что животные обладают меньшим разумом, чем человек, но в том, что они вовсе не обладают им»².

Однако, когда ученый пытается определить психическое различие между человеком и прочими животными, он сталкивается порой с трудностями, которые не может преодолеть, и вследствие этого заключает, будто различие состоит только в степени: человек имеет больший ум, «большую силу ассоциации», более широкий спектр видов деятельности, etc. Мы имеем хороший пример тому в лице видного психолога Антона Дж. Карлсона. Отметив «современные достижения человека в науке, искусствах (включая красноречие), в области политических и социальных институтов» и замечая «в то же время явный недостаток такого поведения у прочих животных», он, как и обыкновенный человек, «испытывает искушение заключить, что по крайней мере в этих способностях человек имеет качественное превосходство над прочими млекопитающими». Однако, поскольку как ученый профессор Карлсон не может определить это качественное различие между человеком и прочими животными, поскольку как психолог он не может его объяснить, он отказывается его признать: «…психолог не принимает замечательное развитие артикулируемой речи у человека как нечто качественно новое…» – и беспомощно предполагает, что в один прекрасный день мы сможем найти в человеческом мозге какой-нибудь новый «строительный материал», «дополнительный липоид, фосфатид или ион», который объяснит его, и заключает, говоря, что различие между умом человека и умом не-человека – это «вероятно, только различие в степени»³.

Тезис, который мы выдвинем и будем отстаивать здесь, состоит в том, что между умом человека и не-человека имеется фундаментальное различие. Это различие касается природы (king), а не степени. И пропасть между этими двумя типами имеет огромное значение – по крайней мере, для науки о сравнительном поведении. Человек использует символы; ни одно другое живое существо этого не делает. Организм или обладает способностью символизировать (to symbol), или не обладает; никаких промежуточных ступеней здесь нет.

III

Символ можно определить как вещь, ценность, или значение, которой придается ей тем, кто ею пользуется. Я говорю «вещь», потому что символ может иметь физическую форму любого рода: он может иметь форму некоторого материального объекта, цвета, звука, запаха, движения объекта, вкуса.