Антология исследований культуры. Символическое поле культуры

Именно Шмидт (1913, 1914, 1917-18) положил начало более тщательному исследованию проблемы в серии статей, опубликованных в журнале «Anthropos» и позднее переизданных под заглавием «Die Gliederung der australischen Sprachen»¹²* (1919). Шмидт выделил две основных семьи австралийских языков: южную, охватывающую приблизительно две трети южной территории материка, и северную. Он явно отрицает существование генетической взаимосвязи между этими двумя группами. В отличие от южной семьи, действительно единой по происхождению, северная, согласно Шмидту, вообще не является семьей, а состоит из множества различных форм речи, не связанных между собой. В свете четких утверждений такого рода трудно установить, что Шмидт имеет в виду (в историческом смысле), подразделяя эти северные языки на три группы: 1) те, в которых слова могут оканчиваться как на согласные, так и на гласные; 2) те, в которых слова оканчиваются только на гласные, и 3) те, в которых слова оканчиваются на гласные или на плавные звуки, но не на другие согласные. Последняя группа, по мнению Шмидта, занимает промежуточное положение между двумя другими, что, вероятно, вызвано смешением языков. Кажется, что это тройственное деление северных языков, так же, как и противопоставление северной и южной семей, в значительной мере обусловлено попыткой согласования классификации с теорией Kulturkreise, выделенных в этом регионе этнологической школой, к ведущим представителям которой принадлежит Шмидт. Крёбер (1924) в обзоре работ Шмидта раскритиковал эту классификацию, основываясь на очевидном сходстве фундаментальной лексики в северных и южных языках. Он дополнил это изучением распределения общих лексических единиц, показав, что на него никак не влияет главная разделительная линия, проведенная Шмидтом с запада на восток через австралийский континент.

В серии статей в журнале «Oceania» (1939–40, 1941–43) Кэпелл (Capell) существенно расширил наши знания о языках северо-западной и центральных районов северной части материка, а также обнаружил удивительный факт наличия во многих из этих языков классов существительных, принадлежность к которым выражается приставками. Эти классы напоминают существующие в языках банту по общим функциям, но необходимо тут же отметить, что между ними нет никакого специфического сходства по форме и значению. Кэпелл признает, что в своей основе все австралийские языки едины. Он разделяет их на языки, использующие суффиксы, что приблизительно совпадает с южной семьей в классификации Шмидта, и использующие приставки, что соответствует северной семье в той же классификации. Используемый критерий – наличие глагольных суффиксов или приставок для образования времен и наклонений и выражения связи с местоимениями. Признается, что в северных языках также в некторой степени используются суффиксы. Внутри северной группы мы снова имеем трехчленное деление, но на принципах, отличных от принципов Шмидта. Выделяются группы со многими классами существительных, с двумя классами и без классов. По существу, Кэпелл признает, что это не генетический анализ. Это приводит, как он сам указывает, к неизбежному cul-de-sac¹³*, такому же, как у Майнхофа в классификации языков Африки (см. выше). Мы сталкиваемся с двумя языками – нунгали и джеминджунг, – которые почти идентичны, не считая того, что в нунгали есть классы существительных, а в джеминджунге их нет. Другая подобная пара – маунг и иваиджа. По поводу этих последних Кэпелл замечает: «Однако можно с уверенностью сказать, что, если бы в иваиджа было много классов, он едва ли был бы чем-то большим, чем диалект маунга» (Capell, 1939–40, р. 420).

Предлагаемое здесь решение – простое, если помнить о первостепенном правиле классификации, которые настолько очевидно, что, кажется, едва ли его нужно формулировать, и которым тем не менее часто пренебрегают на практике. Языки следует классифицировать только на основании лингвистических данных. Среди несущественных моментов, которые требуется исключить из рассмотрения, – площадь ареала распространения этого языка и число его носителей. Нет никаких оснований ожидать, что семьи генетически одинакового уровня занимают приблизительно равную территорию. Германская и тохарская группы занимают аналогичное положение в структуре индоевропейской семьи, но едва ли можно представить больший контраст территории и населения. Германская группа охватывает значительные части четырех континентов и насчитывает сотни миллионов носителей. Тохарская вообще не имеет носителей, поскольку она вымерла.