Антоний и Клеопатра

– Да, но я низкого происхождения, Цезарь, и я не представляю рядом с собой ни одну из этих чванливых девиц по имени Клавдия, Эмилия, Семпрония или Домиция. Если кто из них и скажет «да», то только из-за моей дружбы с тобой. Мысль о жене, которая будет смотреть на меня свысока, вовсе не радует.

– Тогда поищи пониже, но не намного, – пошутил Октавиан. – У меня есть для тебя идеальная жена.

Агриппа подозрительно посмотрел на Октавиана:

– Это поработала Ливия Друзилла?

– Нет, честное слово, нет! Это целиком моя идея!

– Тогда кто?

Октавиан глубоко вздохнул.

– Дочь Аттика, – торжественно объявил он. – Идеальная, Агриппа, правда! Семья не сенаторского ранга, хотя, признаю, это лишь потому, что ее папа предпочитает делать деньги несенаторским способом. Кровно связана с Цецилиями Метеллами, поэтому достаточно высокого происхождения. И наследница одного из крупнейших состояний в Риме!

– Она слишком молода. Ты хоть знаешь, как она выглядит?

– Ей семнадцать лет, скоро будет восемнадцать. Да, я ее видел. Скорее симпатичная, чем просто милая, с хорошей фигурой и очень хорошо образованная, как и следовало ожидать от дочери Аттика.

– Она любит читать или покупать?

– Читать.

На лице отобразилось явное облегчение.

– Это уже хорошо. Она темная или светлая?

– Среднее.

– О-о.

– Послушай, если бы у меня была родственница брачного возраста, ты получил бы ее с моим благословением! – воскликнул Октавиан, вскинув руки.

– Правда? Ты действительно выдал бы ее за меня, Цезарь?

– Конечно. Но поскольку ее у меня нет, ты женишься на Цецилии Аттике или не женишься?

– Я не осмелюсь просить согласия.

– Я попрошу. Женишься?

– Кажется, у меня нет выбора. Да, женюсь.

Итак, вопрос был решен, хотя Октавиан не понимал, с какой неохотой согласился жених. Агриппа стал мужчиной уже в тринадцать лет, и вот в двадцать семь на него надевают оковы! Со всеми, кроме Октавиана – и Ливии Друзиллы, – Агриппа был угрюм, молчалив и бдителен. На свадьбе все казалось хорошо, ибо невеста, как и все ее подружки, была в восторге от великолепного, обаятельного и недосягаемого Марка Випсания Агриппы.

Через месяц после свадьбы высокая стройная лилия (как Ливия Друзилла назвала невесту) увяла и потускнела. Она излила свое горе в сочувствующее ухо Ливии Друзиллы, а та донесла его до Октавиана.

– Это катастрофа! Бедная Аттика считает, что он совершенно равнодушен к ней. Он никогда с ней не говорит! А их занятие любовью – прошу простить меня за вульгарность, душа моя, – напоминает акт жеребца и кобылы. Он кусает ее за шею и… и… нет, додумай сам! К счастью, – мрачно продолжила она, – он не очень часто ее ублажает.

Поскольку с этой стороной Агриппы Октавиан не был знаком да и не хотел ничего о ней знать, он покраснел, желая оказаться где-нибудь в другом месте, а не сидеть рядом с женой. Он отдавал себе отчет, что его способности в этой области более чем скромные, но он также понимал, что Ливия Друзилла упивается властью, и мог быть спокоен. Жаль, что Аттика не такая. Но ведь у нее не было шести лет брака с Клавдием Нероном, превративших ее девичьи мечты в целеустремленность.

– Нам остается только надеяться, что она забеременеет, – сказал он. – Ребенок отвлечет ее, займет ее время.

– Ребенок не заменит любящего мужа, – возразила Ливия Друзилла, сама очень довольная своим браком. Она нахмурилась. – Беда в том, что у нее есть наперсник.

– Что ты хочешь сказать? Что семейные дела Агриппы станут известны всему Риму?

– Если бы так просто, я бы не беспокоилась. Нет, наперсник Аттики – ее старый воспитатель, вольноотпущенник Аттика, Квинт Цецилий Эпирот. По ее словам, самый славный человек, какого она знает.

– Эпирот? Мне известно это имя! – воскликнул Октавиан. – Знаменитый грамматик. Меценат говорит, что он знаток Вергилия.

– Хм… Конечно, ты прав, Цезарь, но я не думаю, что он будет утешать ее стихами. Да, она добродетельна. Но как долго это продлится, если ты возьмешь Агриппу в Иллирию?

– На то воля богов, моя дорогая, а что касается меня, я не намерен совать нос в семейные дела Агриппы. Будем надеяться на появление ребенка. Неужели я должен был предложить Скрибонию?

Как бы то ни было, к тому времени, когда Октавия пришла на обед, на который также были приглашены Меценат с Теренцией и Агриппа с Аттикой, почти вся верхушка Рима уже знала, что брак Агриппы не удался. Глядя на унылое лицо Агриппы, его старый друг очень хотел сказать ему слова утешения, но не мог. По крайней мере, думал он, Аттика беременна. А он должен набраться смелости и намекнуть Аттику, что его горячо любимого вольноотпущенника Эпирота надо держать подальше от его горячо любимой дочери. Женщины, которые читают, так же уязвимы, как женщины, которые любят делать покупки.