Антоний и Клеопатра

– Тебе известно, что делает Антоний, с кем он это делает, где это делает и, вероятно, почему это делает, – произнес Октавиан. – К сожалению, моя сестра почти ничего не знает о том, что происходит в Антиохии, а я ничего ей не сказал, ведь, возможно, Антоний просто… э-э… заполняет время, ублажая Клеопатру. Может быть, он вернется к моей сестре, как только узнает, что она в Афинах. Сомневаюсь, но должен допустить этот вариант. Вот о чем я тебя прошу: оставайся в Афинах рядом с Октавией на случай, если Антоний не появится. Фонтей, если он не приедет, бедной Октавии понадобится друг. Новость, что измена Антония серьезная, убьет ее. Я верю, что ты будешь ей только другом, но заботливым другом. Моя сестра – залог удачи Рима, своего рода весталка. Если Антоний разочарует ее, ей нужно вернуться домой, но не впопыхах. Ты понимаешь?

– Все понимаю, Цезарь, – сказал Фонтей, не колеблясь. – Она не покинет Афины, пока не развеется последняя надежда.

Вспомнив этот разговор, Фонтей почувствовал, как лицо его исказилось от боли. Теперь он знал эту женщину значительно лучше, чем тогда, во время разговора с Октавианом. Он вдруг понял, что ее судьба совсем не безразлична ему.

Что ж, теперь они в Греции и его жертвы должны принять греческие боги: мать Деметра, похищенная дочь Персефона, гонец Гермес, бог морских пучин Посейдон и царица Гера. Позвать Антония в Афины, пусть он разорвет связь с Клеопатрой! Как он мог предпочесть такую тощую, непривлекательную, маленькую женщину красавице Октавии? Это немыслимо, просто немыслимо!

Октавия скрыла от всех разочарование при известии, что Антоний в Антиохии, но, узнав подробности ужасной кампании у Фрааспы, решила, что он, наверное, предпочитает быть в этот момент с армией. Она сразу же написала ему о своем приезде в Афины и о подарках, которые она привезла, от солдат до таранов и артиллерии. Письмо было полно новостей о его детях. В простоте душевной она написала еще, что если он не может приехать в Афины, то пусть потребует, чтобы ее привезли в Антиохию.

Между написанием этого письма и ответом Антония – ожидание в целый месяц! – она вынуждена была возобновить знакомства и дружеские отношения, завязанные еще во время первого приезда в Афины. Большинство из знакомых были люди безобидные, но, когда управляющий объявил о приходе Пердиты, у Октавии упало сердце. Эта перезрелая римская матрона была женой богатого купца-плутократа и известной сплетницей. Ее прозвище Пердита, которым она гордилась, означало «приносящая плохие вести».

– О бедная, бедная моя, милочка! – запричитала она, вплывая в гостиную.

На ней было платье из тончайшей шерсти самого модного, ядовито-красного цвета. На шее масса бус, ожерелье, на руках браслеты, запястья, в ушах серьги – и все это звенело, как цепи узника.

– Пердита, рада видеть тебя, – механически произнесла Октавия, терпя ее поцелуи и пожимание рук.

– Я считаю это позором, и я надеюсь, ты скажешь ему это, когда увидишь его! – крикнула Пердита, усаживаясь в кресло.

– О каком позоре ты говоришь? – спросила Октавия.

– Да о позорной связи Антония с Клеопатрой!

– Она позорная? – улыбнулась Октавия.

– Дорогая моя, ведь он женился на ней!

– Женился?

– Вот именно! Они поженились в Антиохии, как только приехали туда из Левки Комы.

– Как ты узнала?

– Перегрин получает письма от Гнея Цинны, Скавра, Тиция и Попликолы, – объяснила Пердита. Перегрин был ее мужем. – Это истинная правда. В прошлом году она родила ему еще мальчика.