Антоний и Клеопатра

– Да, одно любопытное. Мне неизвестно, что знает Деллий – он занимает особое положение. А нам, младшим легатам, сказали, что Антоний поклялся отдать трофеи Клеопатре и что тут задета его честь.

– А честь Рима?

– Ее нигде не нашли.

В течение следующего часа Октавиан получил от Галла полный доклад, со всеми подробностями, представленными человеком, видящим мир глазами поэта. Уровень вина в графине понижался, но Октавиану не жаль было ни вина, ни внушительной суммы, заплаченной Галлу за эту информацию, которую получил прежде всех в Риме. Баснословная удача! Зима в этом году была ранняя и очень долгая. Неудивительно, что прошло так много времени. Триумф и «раздел мира» состоялись в декабре, а сейчас был апрель. Однако, предупредил Галл, у него есть основания считать, что Деллий уже сообщил Попликоле все эти новости месяца два назад.

Наконец последняя странность, о которой осталось упомянуть. Октавиан подался вперед, поставив локти на стол и уперев подбородок в ладони.

– Птолемей Цезарь занял место выше матери?

– Они называют его Цезарионом. Да, это так.

– Почему?

– О, эта женщина души в нем не чает! Сыновья от Антония ничего не значат для нее. Все для Цезариона.

– Он действительно сын моего божественного отца, Галл?

– Несомненно, – твердо сказал Галл. – Абсолютная копия бога Юлия во всем. Я не так стар, чтобы помнить Юлия Цезаря юношей, но Цезарион выглядит так, как выглядел бы божественный Юлий в его возрасте.

– Сколько ему?

– Тринадцать. В июне будет четырнадцать.

Октавиан расслабился:

– Еще ребенок.

– О нет, все, что угодно, только не ребенок! Он уже почти мужчина, Цезарь. У него низкий голос и вид взрослого человека с глубоким, рано развившимся интеллектом. И он не во всем согласен с матерью, как говорит Деллий.

– А-а!

Октавиан поднялся и крепко пожал руку Галлу.

– Не могу выразить словами, как я благодарен тебе за усердие. Поэтому моя благодарность будет более осязаемой. Сходи в банк Оппия в следующий рыночный интервал, там ты найдешь хороший подарок. Более того, поскольку я теперь опекун состояния моего пасынка, я могу предложить тебе дом Нерона на десять лет за минимальную арендную плату.

– И службу в Иллирии? – тут же спросил воин-поэт.

– Определенно. Трофеев не очень много, но подраться придется прилично.

Дверь закрылась за Гаем Корнелием Галлом, и он помчался к дому Вергилия, не чуя под собой ног. А Октавиан остановился посреди кабинета, сортируя в уме полученную информацию, чтобы правильно оценить ее. Услышанное ошеломило его. Непонятно, как Антоний мог совершить такую глупость! Октавиан подозревал, что никогда не узнает причину. Клятва? Это бессмысленно! Поскольку Октавиан никогда не верил в те слухи, которые распространяли его агенты, он не знал, что ему делать. Впрочем… Возможно, эта гарпия опоила Антония, хотя до сего момента Октавиан скептически относился ко всяким снадобьям, способным перечеркнуть основные принципы существования. А что важнее для римлянина, чем Рим? Антоний бросил к ногам Клеопатры добычу Рима, даже не подумав, сможет ли он убедить ее заплатить его армии положенную долю трофеев. Неужели ему придется просить на коленях, прежде чем она согласится заплатить хотя бы простым солдатам? «Ох, Антоний, Антоний! Как ты мог? Что скажет моя сестра? Такое оскорбление!»

Но было кое-что намного более важное, чем все остальное, вместе взятое: Птолемей Цезарь. Цезарион. Конечно, это хорошо, что она так любит своего старшего сына. Но для Октавиана стало настоящим ударом то, что мальчик – копия своего отца, даже в его раннем развитии и интеллекте. Через два месяца ему будет четырнадцать. Всего пять лет до смелости Цезаря, до его проницательности. Никто не знал лучше Октавиана, чего стоит кровь Юлиев. Он сам в восемнадцать лет вступил в борьбу за власть. И добился успеха! У этого мальчика так много достоинств – он уже привык к власти и обладает характером, достаточно твердым, чтобы перечить матери. Несомненно, он говорит на латыни так же бегло, как и его мать, поэтому способен заставить Рим думать о нем как о настоящем римлянине.

К тому времени, как Октавиан открыл дверь кабинета и пошел искать Ливию Друзиллу, приоритеты были расставлены.

Умница, она сразу поняла суть дела.

– Что бы ты ни решил, Цезарь, ты не можешь позволить Италии или Риму увидеть этого мальчика! – сжав руки, воскликнула она. – Он все разрушит.

– Я согласен, но как я помешаю этому?

– Любым доступным тебе способом. Прежде всего, держать Антония на Востоке до тех пор, пока твое первенство не станет неоспоримым. Потому что, если он приедет, он привезет с собой Цезариона. Это логичное решение для него. Если мать так предана сыну, она не будет возражать и останется в Египте. Это ее сын – царь царей. О, все сенаторы Антония и всадники будут из кожи вон лезть, когда увидят кровного сына божественного Юлия! То обстоятельство, что его мать иностранка, а он даже не гражданин Рима, не остановит их, ты это знаешь, и я это знаю. Поэтому ты должен любой ценой удержать Антония на Востоке!