Антоний и Клеопатра

Марк Випсаний Агриппа

23

– «Твои действия до сих пор не узаконены, – вслух читала Клеопатра письмо от Агенобарба. – Я сразу начал выступать в твою пользу, как только стал старшим консулом. Но у Октавиана есть ручной плебейский трибун, Марк Ноний Бальб, противный пиценец, который накладывает вето на все, что я пытаюсь сделать для тебя. Затем, когда в февральские календы фасции перешли от меня к Сосию, тот выступил с предложением осудить Октавиана, обвиняя его в том, что он блокирует твои восточные реформы. Отгадай с трех раз, что последовало: Ноний наложил вето».

Положив письмо, она взглянула на Антония. В ее желтых глазах горело холодное пламя, которое предупреждало, что львица готова к прыжку.

– Единственный способ сохранить твое положение в Риме – выступить против Октавиана.

– Если я это сделаю, я буду агрессором в гражданской войне. Я буду предателем, и меня объявят hostis, врагом народа.

– Ерунда! Так делал Сулла, так делал Цезарь. В результате оба они правили Римом. Кто вспомнит о hostis, когда все успокоится? Декрет, объявляющий человека вне закона, беззубый.

– Сулла и Цезарь правили незаконно, как диктаторы.

– Это не имеет значения, Антоний! – резко возразила она.

– Я отменил диктаторство, – упрямо заметил Антоний.

– Когда ты победишь Октавиана, снова узаконь его! Просто как временную целесообразность, мой дорогой, – вкрадчиво посоветовала она. – Конечно же, ты понимаешь, Антоний, что, если Октавиана не остановить, он выступит с предложением не ратифицировать твои действия на Востоке. И ни один плебейский трибун не посмеет наложить вето на его предложение. После этого он сможет назначить своих клиентов, которые будут править во всех восточных владениях. – Она перевела дыхание, глаза ее сверкали. – Он еще предложит аннексировать Египет как провинцию Рима.

– Он не посмеет! И я не позволю нарушать мои планы! – сквозь зубы возразил Антоний.

– Ты должен сам поехать в Рим, чтобы подбодрить твоих сторонников, а то они как-то сникли, – с иронией заметила она. – И в это путешествие тебе лучше захватить с собой армию.

– Октавиан потерпит крах. Он не сможет продолжать пользоваться правом вето.

В голосе Антония послышались нотки сомнения, и Клеопатра почувствовала, что начинает преодолевать его упорство. Она отказалась от мысли уговорить Антония напасть на Италию. Он не возражал, когда Октавиана называли врагом, но Рим оставался для Антония священным. Александрия и Египет нашли место в его сердце, но Рим они оттуда не вытеснили. Ну и ладно. Каков бы ни был мотив, лишь бы Антоний наконец выступил. Если он не выступит, тогда она действительно ничто. Ее агенты в Риме сообщали, что Октавиан расселил всех своих ветеранов на хорошей земле в Италии и Италийской Галлии и что его поддерживают большинство италийцев. Но пока он не сумел добиться господства над сенатом, разве что может манипулировать трибунским вето. С четырьмястами сторонниками и тремястами нейтральными сенаторами Антоний все еще имеет перевес. Но достаточно ли этого перевеса?

– Хорошо, – сказал Антоний спустя несколько дней, раздраженный сверх всякой меры. – Я размещу свою армию и флот ближе к Италии. В Эфесе. – Он исподлобья взглянул на Клеопатру. – То есть если у меня будут деньги. Это твоя война, фараон, значит тебе и платить за нее.

– Я буду счастлива заплатить – при условии, что стану сокомандующим. Я хочу присутствовать на всех военных советах, хочу иметь право голоса. Хочу равного статуса с тобой. Это значит, что мое мнение будет более весомым, чем мнение любого римлянина, кроме твоего.

Им овладела огромная усталость. Ну почему вечно какие-то условия? Неужели он никогда не освободится от Клеопатры-повелительницы? Она ведь могла быть такой обворожительной, ласковой, такой хорошей собеседницей! Но каждый раз, когда он думал, что эта ее сторона победила, вдруг проявлялась темная сторона. Клеопатра жаждала власти больше, чем любой мужчина, кого он знал, от Цезаря до Кассия. И все это ради сына Цезаря! Да, он чрезвычайно одаренный мальчик, но рожденный не для власти, – Антоний чувствовал это. Что она будет делать, когда Цезарион откажется от судьбы, уготованной ему Клеопатрой? Она совершенно не понимает своего ребенка.