Антоний и Клеопатра

– Я высеку это на твоем памятнике, – добродушно промолвил Октавиан и обратился к своим германцам: – Я хочу, чтобы его немедленно казнили. Проследите.

Пощадили только Сосия. Аррунций просил за него, и Октавиан прислушался к его просьбе.

Как выяснилось, Канидий пытался убедить пехоту атаковать лагерь Октавиана, но никто, кроме него самого, не хотел драться. И войска не хотели сворачивать лагерь и идти на восток. Сам Канидий исчез, пока представители легионов вели переговоры о мире с Октавианом. Октавиан отослал иностранных наемников домой, а для римлян нашел землю в Греции и Македонии.

– Я не потерплю, чтобы кто-то из вас отравлял Италию своими рассказами, – сказал Октавиан переговорщикам. – Милосердие – моя политика, но вы никогда не вернетесь домой. Будьте как ваш хозяин Антоний и учитесь любить Восток.

Гая Сосия заставили дать клятву верности и предупредили, чтобы он не посмел возражать, какой бы ни была излагаемая Октавианом версия событий при Акции.

– Я помиловал тебя при одном условии – молчание до конца дней твоих. И помни, что я в любой момент могу зажечь твой погребальный костер.

– Я хочу прогуляться, – сказал Октавиан Агриппе через две нундины после Акция. – И мне нужна компания, так что извинений не приму. Уборка идет своим чередом, и ты здесь не нужен.

– Ты всегда впереди всех и всего, Цезарь. Куда ты хочешь пойти?

– Куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда. Тьфу! Вонь дерьма и мочи и столько мужчин – это отвратительно! Я мог бы вынести все это, если бы хоть немного крови было пролито, но этого не случилось. Бескровная битва при Акции!

– Тогда сначала проедем верхом на север, пока не окажемся достаточно далеко от Амбракии, и там подышим чистым воздухом.

– Отличная идея.

Они ехали два часа и добрались до бухты Комарос. Когда за их спинами сомкнулся лес, Агриппа остановился у ручья. Под лучами солнца вода искрилась, от поросшей мхом земли исходил сладковатый запах.

– Здесь, – сказал Агриппа.

– Здесь негде гулять.

– Я знаю, но вон там я вижу два замечательных камня. Мы можем сесть на них лицом к лицу и поговорить. Поговорить, а не погулять. Разве ты не этого хотел на самом деле?

– Храбрый Агриппа! – засмеялся Октавиан и сел. – Ты прав, как всегда. Здесь покой, уединение, можно подумать. Единственный источник шума – ручей, а это все равно что музыка.

– Я захватил мех разбавленного фалернского вина, которое ты любишь.

– Верный Агриппа! – Октавиан выпил, потом передал мех другу. – Превосходно!

– Выкладывай, Цезарь.

– По крайней мере, в эти дни не было никаких признаков астмы. – Он вздохнул, вытянул ноги. – Бескровное сражение у Акция: из четырехсот вражеских кораблей лишь десять участвовали в бою и только два из них горели, пока не затонули. Погибло, вероятно, сто человек, а может, и меньше. И ради этого я обложил налогом народ Рима и Италии, взял двадцать пять процентов! До сих пор налог собирают. Будь я проклят, разорван на куски, если все, что я смогу показать за их деньги, – это сражение, которое и сражением-то назвать нельзя. Я даже не могу показать им Антония или Клеопатру! Он обманул меня, уплыл. Я, дурак, лучше думал об Антонии, мешкал, хотел победить его, вместо того чтобы догонять.

– Успокойся, Цезарь, дело сделано. Я тебя знаю, а это значит, что ты сможешь превратить Акций в триумф.

– Я все ломал голову и хочу опробовать мои идеи на тебе, потому что ты честно мне ответишь. – Октавиан подобрал с земли несколько камешков и стал раскладывать их на камне. – Я не вижу другого варианта, кроме как представить битву при Акции великим сражением, достойным Гомера. Два флота сошлись, как титаны, столкнулись по всей линии с севера на юг – вот почему погибли Попликола, Лурий и остальные. Выжил только Сосий. Пусть Аррунций думает, что это его заступничество спасло Сосия. Антоний дрался геройски на борту «Антонии» и уже побеждал, когда краем глаза увидел, что Клеопатра предательски покидает сражение – и его самого. Он был настолько одурманен ее зельями, что внезапно запаниковал, прыгнул в баркас и поплыл за ней, как не помнящий себя от вожделения кобель за сукой. Многие его военачальники видели, как он бежал за Клеопатрой, крича ей… – Голос Октавиана возвысился до фальцета. – «Клеопатра, не оставляй меня! Умоляю тебя, не оставляй меня!» Везде плавали мертвые тела, море было красным от крови, на поверхности качались мачты и обломки кораблей, но баркас с Марком Антонием стремительно продвигался сквозь эту кровавую баню вслед за Клеопатрой. После этого флотоводцы Антония утратили мужество. И ты, Агриппа, непревзойденный военачальник, сокрушил своих противников.

– Пока неплохо, – прокомментировал Агриппа, сделав еще глоток из меха с вином. – Что случилось потом?