Антропология детства. Прошлое о современности

Инициации, прежде всего возрастные, были широко распространены в архаичных бесписьменных обществах. Память же бесписьменной культуры, как показал Ю. М. Лотман, стремится сохранить сведения о порядке мира, а не о его нарушениях, о традиции, а не об эксцессе. Для такого рода информации письменность не является необходимостью. Её роль берут на себя мнемонические знаки, к которым можно отнести обряды, мифы, эмблемы, любые продукты человеческой деятельности и явления природы (Лотман 1987(а): 5). Всё это символы, которые представляют собой свёрнутые мнемонические программы текстов и сюжетов, хранящиеся в устной памяти коллектива (Лотман 1987(б):11; 1996). Такая память сакрализуется, она связана с ритуалами и предполагает циклическое повторение важнейших для данного общества событий.

Структура же подлинного символа, напротив, многослойна и многозначна, а содержание его всегда соотнесено с идеей единства мира и поднимается на уровень космического универсума и «направлена на то, чтобы дать через каждое частное явление целостный образ мира». Поэтому точнее говорить не о смысле, а о бесконечной смысловой перспективе символа. Смысл символа — не некая формула, его «нельзя дешифровать простым усилием рассудка» или разъяснить до конца, в него надо «вжиться». «Он не дан, а задан… [его] нельзя разъяснить, сведя к однозначной логической формуле, а можно лишь пояснить, соотнеся его с дальнейшими символическими сцеплениями» (Аверинцев 1971: 826–829). Этой спецификой и определяется способ постижения символов и проникновения через них в хранилище памяти дописьменной культуры. Значение символа выстраивается в ходе активной внутренней работы воспринимающего субъекта.

Когда же дошёл черёд до письмен, Тевт сказал: «Эта наука, царь, сделает египтян более мудрыми и памятливыми…» Царь же сказал: «Искуснейший Тевт, <…> ты, отец письмен, из любви к ним придал им прямо противоположное значение. В души научившихся им они вселяют забывчивость… припоминать станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собою… Ты даёшь ученикам мнимую, а не истинную мудрость…»

Платон «Федр»

Так что познание в бесписьменной культуре происходит как процесс построения знания. Каждый инициируемый переживает происходящее посвящение по-своему. Два человека не могут одинаково «вжиться» в один и тот же символ, поэтому содержание его представится им различным. Личностные смыслы одних и тех же событий прошлого неповторимы, они свои и только свои у каждого человека, они есть порождение его внутренней духовной работы.

Не будет большой ошибкой сказать, что память дописьменной культуры закрыта для равнодушных. В бесписьменных обществах общественно-исторический опыт передаётся не как отчуждённые знания, а как знания «горячие», обретающие эмоциональную и личностную окраску. То, что они входят во внутренний мир человека, преобразовывают его как личность — в какой-то степени гарантия того, что знания уже не забудутся, не превратятся в ненужную постороннюю информацию.

Последнее крайне важно для дописьменных культур, у них, пожалуй, нет иного пути передачи общественно-исторического опыта, чем от человека к человеку и от поколения к поколению. Любое выпадение из этой цепочки чревато разрывом связи времён. Такие символы — без живого человека, понимающего их — «вещь в себе».

Поэтому передача тайных знаний является центральным моментом посвящения, важным не только для инициируемых юношей, но и для всего социума в целом. Инициации выступают как особый институт, благодаря которому происходит приобщение каждого последующего поколения к исторической памяти бесписьменной культуры. Это институт, который воспитывает человека как хранителя культурных ценностей. Как пишет К. Харт, «школа инициаций» у первобытных народов — это превосходный «аппарат» «гражданского воспитания», который несоизмеримо больше заботится о воспитании личности, чем «работника», обученного всем навыкам, обеспечивающим выживание (Hart 1975; Тендрякова 1992).

Таким образом, в возрастных инициациях можно увидеть механизм, обеспечивающий преемственность и воспроизводство традиций.