Антропология детства. Прошлое о современности

Обращаясь к австралийским материалам, можно заметить, что в тех обществах, где мужские инициации, как показано выше, представляют собою сложные многофункциональные системы обрядов, женские инициации практически отсутствуют. Есть специальные обряды, отмечающие взросление девочки — они, как правило, связаны с первой менструацией, их можно квалифицировать как пубертатные обряды, — но они не включают девочку в какое-либо закрытое сообщество. М. Мид, Ф. Каберри, описывая жизнь женщин Океании и Австралии, подчёркивают, что большинство их ритуалов связано с физиологическими кризисами и никак не являются религиозными событиями общественного значения (Мид 1988: 286; Kaberry 1939: 241–242). Такие «инициации» девочек куда менее торжественны, чем мужские, и носят частный характер. Новое имя, полученное девочкой, прошедшей подобные обряды, не имеет никакого отношения к степени посвящения в тайную жизнь, как это приято в мужских инициациях, а только указывает на принадлежность к определённой социально-возрастной категории: в районе Кимберли девочка до вступления в пору зрелости зовётся вулеминия, после первой менструации — лалилмал, после замужества — карелил, после рождения ребёнка — нгалил, женщина средних лет — игаменил, пожилая женщина — булгал (Kaberry 1939: 236).

В обществах, где женщинам закрыт доступ к эзотеричеким таинствам, и главная роль в ритуальной жизни принадлежит мужчинам, — а это можно встретить не только у аборигенов Австралии, но и у папуасов Новой Гвинеи, у многих народов Африки и Америки, — женщины никогда не допускаются до наиболее важных обрядов. Даже участвуя в церемониях, они не понимают значения всего контекста того ритуального целого, в который их действия вплетены, слыша песни и видя танцы мужчин, они не знают их скрытого смысла (Maddock 1972: 147–150; Артёмова 1987: 62–63).

Так, у аранда женщин не допускают до инициаций, но они присутствуют «за кулисами» священных церемоний, они переговариваются с мужчинами, оставаясь при этом невидимыми, по сигналу появляются на священной земле, танцуют, выкрикивают определённые слова, совершают символическое похищение посвящаемого и по сигналу же убегают. После их «посещений» священную землю тщательно убирают и чистят (Spencer, Gillen 1968: 222, 238–239).

Равенства может и не быть даже в тех обществах, где девочкам наравне с мальчиками открываются доступ в культовую жизнь общества — для мальчиков эти общие обряды оказывается только начальным этапом посвящения. Так, например, у хопи (юго-запад Северной Америки) первые обряды вводили мальчиков и девочек в возрасте от 6 до 10 лет в организацию, объединяющую посвящённых в культ качинов (горных духов рода, которые определённое время года проводят в селениях среди людей). Мальчики же в возрасте от 15 до 20 лет проходили обряды инициации в одно из мужских обществ, после чего считались взрослыми полноправными членами социума (Goldfrank 1945: 528, 532).

Мифы и тайные знания женщин в сакрализованной концепции мира занимают лишь небольшой участок, но именно тот, который теснейшим образом связан со сферой жизнедеятельности женщин. У аборигенов женские мифы связаны с тотемическими предками, отвечающими за половое созревание и инцизии. Женские корробори и песни-заклинания посвящены любовной магии, лечению ран и деторождению (Берндт 1965: 242–247; Kaberry 1939: 254–273). У каждой австралийской женщины есть своя чуринга, но она не имеет права её видеть, чуринга находится у её брата или отца; женщина, как и мужчина, имеет свой культовый тотем, но обладая им, она никогда не участвует в ритуалах, этому тотему посвящённых (Kaberry 1939: 201, 231). Порою оказывается, что мужчины лучше знают мифы женщин, чем они сами. Р. Берндт приводит случай, когда женщины, рассказывая о могуществе своих предшественниц во Время Сновидений, не смогли уточнить некоторые детали и обратились за помощью к мужчинам (Берндт 1962).