Антропология детства. Прошлое о современности

Современные исследователи обращают внимание на чрезвычайную популярность у детей дошкольного возраста заумных бессмыслиц. Дети увлекаются сочетанием звуков и любуются звучанием новых непонятных слов. Было высказано предположение, что в онтогенезе предпосылкой появления всякого рода «зауми» может быть потребность ребёнка в ритмически организованных формулах, что связано с психологическими особенностями развития мышления и речи (Чередникова 2002: 36–40). Рифмованные бессмысленные тексты, произносимые маленькими детьми, игра звуками, ритмами и рифмами доставляет им удовольствие — это этап освоения речи и атрибут развития ребёнка.

Позже зауми могут превратиться в считалки (о них далее особый разговор) и в «тайный» язык. Последний в виде значительных бессмыслиц выполняет не столько коммуникативную функцию, сколько функцию маркирования группы «своих», якобы причастных к особому знанию.

Множество других видов тайных детских языков — Виноградов насчитывает их более двадцати — создаются путём добавления в слова одного или более слогов. Они могут ставиться в конце или в начале каждого слова, или вклиниваться посреди, разбивая основу слова. Слоги и буквы самого слова также могут переставляться и заменяться.

Сашет-пляцы шонь-коцы,
Ишат-грфцы гаршнь-моцы…

В переводе:

Пляшет конь, играет гармонь

(Виноградов 2009: 606).

Есть оборотные языки, где слова произносятся сзаду наперёд: Сява ыт диприхо мнеко («Вася, приходи ко мне») (там же: 608). При этом подчёркивается, что похожие перестановки зафиксированы и в детских языках кафров на юге Африки, и у детей восточноафриканского племени вадшагга[20] (там же: 608).

Есть тарабарский язык: «Чаще тарабарским называется в среде детей… язык, в основе которого лежит замена десяти согласных, идущих от начала русского алфавита, согласными, идущими от конца его, при полной неприкосновенности гласных» (Виноградов 2009: 606).

Есть и детский блатной язык с его свойством проникать в повседневную речь и растворяться в ней, утрачивая статус «тайного». Виноградов приводит краткие лексиконы нескольких «ветвей» таких языков.

В связи с тайными языками встаёт вопрос, насколько дети самостоятельны в своём творчестве? Виноградов и исследователи его круга подчёркивают, что вдохновить на создание своего языка может прочитанная детская книга, где герой играет со словами, или непонятные слова иностранного языка (Виноградов там же). Но и не только, в некоторых случаях у истоков тайных детских языков стоят языки взрослых субкультур, воровские или профессиональные арго и даже забытые взрослыми тексты.

В детских языках отражается свойство детской субкультуры впитывать в себя ушедшее из жизни, гонимое, утратившее актуальность. Традицию не так-то просто прервать, а тем более отменить по приказу. Умирающие традиции не исчезают, но прежде вытесняются на периферию культуры и там, видоизменившись, понизив свой статус, продолжают своё существование. Детская субкультура выступает одним из таких прибежищ.

Архаичные истоки детского фольклора

По сей день в детской среде циркулирует множество игр и игровых присказок, то есть фольклорных текстов, которые своими корнями уходят в глубь тысячелетий. От современных детей можно услышать:

Солнышко-солнышко,
Выгляни в окошечко
Дам тебе веретёшечко,
Насыплю горошечка.

Тучи, тучи!

Набегайте в кучу,
Солнышко заволоките,
Дождём землю промочите.

Гром, гром!

Не бей в наш дом.
А бей в колоду,
В холодную погоду.

(Цит. по Шангина 2000: 134–135).

В виде таких закличек до наших дней дошли древние языческие призывы, некогда имевшие магическую функцию.

«Чур, меня!», «Чур, не я!», «Чур, моё!» или «Кто чурачил, тот и начал», — часто восклицают дети во время игры, не зная, что произносят имя древнего языческого бога Чура, покровителя рода-семьи и оберегавшего домашний очаг и границы владений хозяина.

Игра в «Жмурки» на недавней памяти была одним из молодёжных развлечений, причём повсеместно приуроченных к святкам и святочным игрищам, что свидетельствует об их ритуальной природе. Роль водящего могли исполнять ряженые. Центральный персонаж игры незряч (глаза завязаны), а это атрибут существа, явившегося с того света (В. Я. Пропп), его называют эвфемистическими названиями мертвеца — Афанас, Опонас, Пахом. И сами названия игры также указывают на тот свет. «Имки», «тимки», «чумки» семантически связаны с темнотой и не видением. (Морозов, Слепцова 2004: 691–692). А уж тексты, с которыми участники игры обращались к водящему с завязанными глазами, явно несут на себе следы древних заклинаний и звучат как магическая отповедь смерти.