Антропология детства. Прошлое о современности

Наиболее откровенно и последовательно такого рода критерии нравственности, как правило, прописаны в коллективистских культурах. Коллективистские культуры предполагают, что человек прежде всего должен действовать в интересах своей группы, и нормы поведения со своими одни, а с теми, кто не входит в круг «своих» — совсем другие (Триандис 2014). Следствием такого рода нормативов и предписаний могут быть непотизм, местничество, круговая порука, кровная месть. Свершивших преступление «своих» скрывают, оправдывают и не позволяют судить с точки зрения принятых в обществе законов — всё это не что иное, как производные от этой узко конвенциональной морали. Её формулы — «своих не сдаём», «негодяй, но свой негодяй». Так, кровная месть не предполагает ни рассмотрения объективной ситуации конфликта, ни попытки разобраться в степени вины сторон. Подобная мораль насаждается не только некоторыми архаичными коллективистскими культурами, но и тоталитарными обществами, чья идеология изначально строится на противопоставлении своих адептов и остального мира.

Культуры и социальные системы будут отличаться как содержанием самих предписаний/нравственных модусов, так и требованием к степени строгости их следованию. Будут допускать отступления от общепринятого или строго карать за это. Пересматривать содержание понятий «добра» и «зла» и порою менять полюса.

Но в любые времена и в любых социальных устройствах человек в принципе способен «вырасти» из пут предписаний, «семейно-общественной или государственной нравственности». Совершить переворот и переоценку ценностей в своём собственном мире как акт самостроения или нравственный инсайт. Это как раз и происходит на постконвенциональном уровне, когда референтной группой, по сути, становится всё человечество, а мерилом решений — общечеловеческие ценности.

Очерк 7 Первобытное мышление и мышление ребёнка: пересекающиеся параллели

На Рождество рассказал ребёнку 7 лет об Исусе Христе, а он мне отвечает:

— Исус Христос — это не научно.

— А Санта Клаус научно?

— Да, я сам его в прошлом году видел, он к нам приходил!

Иван Вырыпаев «Иранская конференция»

«Фантазии детей и малосознательных взрослых»

Исследования развития ребёнка преследует постоянный соблазн проведения параллелей с историческим развитием психики и особенностями поведения «дикаря». Идея сопоставления или отождествления мышления и поведения детей и «нецивилизованных» варваров появилась ещё у античных авторов (Тульвисте 1977). В эпоху Просвещения она соединилась с образом ребёнка как «естественного существа» и реализовалась, в частности, в виде «природных» стадий развития ребёнка, разработанных Ж.-Ж. Руссо. Эта идея возрождалась в различных теориях развития ребёнка, апеллируя то к метафорам, то к новейшим открытиям биологии, например, к открытому во второй половине XIX века биогенетическому закону — «повторение онтогенезом филогенеза» у Г. С. Холла, К. Бюлера, Дж. М. Болдуина, В. Штерна[27]. Классики детской психологии ХХ века Жан Пиаже (1896–1980) и Хайнц Вернер (1890–1964) отошли от принципа рекапитуляции, считая, что он подразумевает слишком прямолинейное и буквальное сходство между детьми и «людьми из ранних племенных обществ», но не отказались от проведения аналогий между психологическими особенностями ребёнка и представителя традиционного общества.

И Пиаже, и Вернер, независимо друг от друга, полагали, что у истоков этого сходства может быть отсутствие дифференциации между субъектом мышления и внешним миром, свойственное и ребёнку на ранних этапах развития, и первобытному «дикарю». Вернер видел в этом проявление ортогенетического принципа, который действует и в истории человечества, и в развитии ребёнка. Следуя этому принципу, психическое развитие всегда идёт путём от гомогенной целостности к различению деталей и построению из них новой аналитической целостности: от не дифференцированных ярких впечатлений к выстраиванию сложных иерархически организованных концептов и обобщённых абстрактных понятий. Пиаже же делал акцент на детском эгоцентризме.