Антропология детства. Прошлое о современности

В онтогенезе ребёнок принципиально так же, как это было в эксперименте Выготского и Сахарова, осваивает понятийный аппарат языка, по мере расширения социальных связей и вовлечения в новые сферы деятельности. В онтогенезе детские предпонятия должны уступить место тем понятиям, которые существуют в родном языке ребёнка. При этом, например, язык нутка и английский язык на рубеже XIX–XX веков «высветят» и акцентируют для ребёнка различные стороны окружающего мира. Этот принцип развития мышления в онтогенезе очень чётко сформулировал эстонский психолог П. Тульвисте (1945–2017): «… различные культуры толкают онтогенез мышления не „вперёд“, …а по направлениям, определяемым распространёнными в них видами деятельности, которые порождают определённые типы мышления. Деятельность определяет как различия в мышлении людей в различных культурах, в различные исторические эпохи, так и общее, т. е. то „психическое единство человечества“…» (Тульвисте 1977: 94).

Сходство и принципиальное различие

Между детским и архаичным мышлением есть не только бросающееся в глаза внешнее сходство, но и принципиальные различия.

И у ребёнка, и у «дикаря» нет таких абстрактных понятий, как количество, число, объём. Пиаже показал своими знаменитыми экспериментами с переливанием жидкости в сосуды различной формы, как не просто и не сразу даётся ребёнку понимание сохранения количества жидкости.

Ребёнку показывают два стеклянных сосуда, А1 и А2, которые наполнены до одной и той же отметки. Убеждаются, что ребёнок понимает, что оба сосуда содержат одинаковое количество жидкости. Далее, переливают жидкость из А1 в сосуд P, который ниже и шире. Ребёнка спрашивают, осталось ли количество жидкости тем же. Младшие дети не усвоили ещё принцип сохранения и идут на поводу у внешнего вида— они обычно говорят, что жидкости теперь больше в высоком сосуде, так как он выше, или в сосуде в P, потому что он шире. Ребёнок постарше уже приходит в растерянность, один стакан выше, зато другой — шире. К 7-ми годам, как правило, дети приходят к пониманию сохранения жидкости: «Вы ничего не доливали и ничего не отливали, поэтому воды должно быть столько же» (аргумент тождественности); или: «Этот сосуд выше здесь, но другой шире здесь, поэтому воды в обоих одинаково» (аргумент компенсации); или: «В обоих одинаково, так как вы можете перелить воду отсюда туда, где она была раньше» (аргумент инверсии).

В большинстве архаичных традиционных культур нет абстрактного понятия количества и числа — подсчитываются конкретные объекты, причём счёт не выходит за пределы того, что есть в наличии. Набор числительных крайне мал: «один», «два» … «много». В одном из племён на Новой Гвинее счёт шёл до шестидесяти. На вопрос этнографа, почему бы не продолжить далее, ему с удивлением ответили: «Зачем? Ведь у одного человека не может быть больше 60 свиней» (Выготский, Лурия 1993: 98). Математические операции далеки от понятий обратимости, сохранения количества вещества, независимости объёма от формы, — при всём при этом, в повседневной жизни представитель традиционного общества никогда не сделает тех же ошибок, какие делает ребёнок.

«Представьте себе такое исследование среди людей, живущих в полупустынной местности, где время от времени ощущается острый недостаток воды… Должны ли мы поверить, что взрослые местные жители наливают воду в узкие банки, чтобы „воды было больше“? Считают ли они, что теряют часть воды, когда переливают её из ведра в банку? Мне кажется, они бы давно вымерли» (М. Коул, цит. по Тульвисте 1977: 94).