АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

Да и что читатель «Теленка» знает о той женщине, которая пришла к Солженицыну «вестницей ГБ»?.. Из текста самого «Теленка» — очень и очень мало. А в «Архипелаге» о ней и вообще ничего не сказано. «Почему во всем большом „Архипелаге“ ты не упомянул, что получал посылки? передачи?» — спросила я мужа в 1968 году, когда печатала его. «А… — зачем? — удивился он. — Об этом я написал в „Круге“». Но ведь в «Круге» это завуалировано: в «Круге» нет Солженицына, и многим ли придет теперь в голову, что Надя Нержина и Наташа Решетовская — одно и то же лицо? «Ведь ты смотришь на „Архипелаг“ как на памятник погибшим заключенным? почему же не поставить памятника тем, кто помогал заключенным выжить?..»

Просто Солженицын не любит чувствовать себя благодарным! Это нетрудно проследить, и читая «Теленка». Приведу лишь один пример, относящийся к моменту снятия Н. С. Хрущева со всех постов.

«Взнесенный Хрущевым, я при нем не имел бы настоящей свободы действий, я должен был вести себя БЛАГОРОДНО по отношению к нему и Лебедеву (Н.Р.: референт Хрущева), хоть это и смешно звучит для бывшего зека — с простой человеческой благодарностью, которую не может отменить никакая политическая правота. Освобожденный теперь от покровительства (да было ли оно?)/я освобождался и от благодарности» (стр. 103).

Хочется попутно обратить внимание на слова, взятые в скобки!

Солженицын не хочет чувствовать себя благодарным Хрущеву! не хочет чувствовать себя благодарным открывшему его как писателя Твардовскому! (Это также видно из текста «Теленка»). И уж тем более не хочет чувствовать себя благодарным своей жене!

Ну а, может быть, и в самом деле незачем было благодарить свою жену на страницах трехтомного «Архипелага»? Допустим. Но лишь в том случае, если автор не коснется в «Архипелаге» этой темы: что помогло выжить ему в лагере. А он… коснулся. Цитирую:

«Перебирая, например, свою лагерную жизнь, я уверенно вижу, что должен был на Архипелаге умереть — либо уж так приспособиться выжить, что заглохла бы и нужда писать. Меня спасло побочное обстоятельство — математика. „Как это использовать в расчетах?“» (ч. II, гл. 18, стр. 476)

Беда в том, что то обстоятельство, что спасла С-на не только математика (и, следовательно, работа в научных институтах — «шарашках» — в течение 4-х лет, т. е. половины срока!), но и жена (остальные четыре года), сбило бы расчеты самого автора «Архипелага», который сам не мог же не выглядеть мучеником…. Какие у меня могут быть претензии? — ведь в письмах ко мне он признавал мою роль в его спасении: «Наверно, я виновен перед тобой больше. И во всяком случае, я тебе жизни не спасал, а ты мне спасла, и больше, чем жизнь», (письмо от 12.9.53). «Спасла жизнь» — имелось в виду здоровье. «Больше чем жизнь» — то, что он не просто выжил, но смог в лагере сочинять и заучивать огромное количество строк. Именно в лагере, описанном в «ИД», шло становление его как писателя (1950–1953 гг.). На голодный желудок, истощенным умом, он не был бы в состоянии писать, запоминать…

Да приведу и еще один пример, который показывает, что Солженицын проходит мимо того, чтобы поблагодарить людей, так или иначе помогавших ему в тяжелые тюремно-лагерные годы.

Некто Л. В. Власов (в моей книге о нем есть!), узнав о постигшем С-на несчастье, сделал шаг, на который далеко не всякий решился бы. Весной 1946 года он написал (по своей личной инициативе) письмо министру внутренних дел, в котором предлагал использовать «эрудированного специалиста, физика-математика С-на А.И.» для научных изысканий в области атомной физики. Уезжая из лагеря, где работал паркетчиком, муж писал мне: «Может быть, это следствие письма Л.В. (Н.Р.: Л. Власова) обо мне и моей физико-мате-матике?» (письмо от 18 июля 1946 года).

Это та самая математика — «побочное обстоятельство», спасшее ему жизнь! И тем не менее, в «Архипелаге» он прошел мимо этого! Такой факт мог показаться противоречащим утверждению автора, что находящиеся в заключении, «обреченные на смерть измором, были забыты обществом, и вне лагерей НИКТО не выступил против репрессий» (Письмо IV Съезду писателей, 16 мая 1967 г.). Разве теперь не понятно, почему Солженицын с таким упорством протестует против цитирования мной его писем?

И все же я процитирую еще одно — то самое, которое, по словам автора «Теленка», я «клала доносно на стол суда» (стр. 389). — Письмо от 27 августа 1970 года, в котором муж сообщал мне о предстоящем рождении ребенка, о неизвестной мне женщине, и оставлял за мной право решения возникшей сложной ситуации (именно это последнее обстоятельство заставило меня показать судьям страницу этого письма. Ибо вся моя борьба на судах сводилась, собственно, лишь к одному — чтобы муж сдержал данное мне в этом письме слово!)