«Апокалипсис»: тайны раскрываются

В-седьмых, Соловьев констатирует, что происходит ослабление духа христианства и веры в Воскресение Христа. Христианство становится «номинальным» и «ритуальным», не затрагивающим сердце человека. И это касается как рядовых христиан, так и церковный клир и церковных иерархов. И это ведет к тому, что зло начинает одерживать победу над добром. Конечно, о кризисе христианства говорили многие и до Соловьева, и при его жизни. Если обращаться к Откровению Иоанна Богослова, то, наверное, образом такого угасания веры может служить Лаодикийская церковь: «знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр. З:15–16)[144]. Напомню, что это у Иоанна Богослова седьмая Церковь, которая знаменует последний период земной истории человечества. В конце его и появится антихрист.

Конечно, нужно признать, что Владимир Соловьев не оригинален в заключении, что именно кризис христианства и превращение Церкви в «павшую», «уродливую», «выродившуюся»[145] станет причиной появления на арене истории антихриста. Об этом во времена Соловьева говорили многие богословы, философы и литераторы. Но относили появление Лаодикийской церкви на будущее. Правда, у нас в России уже были яркие проповедники, которые говорили, что время Лаодикийской церкви уже наступило или наступает. Это святитель Игнатий Брянчанинов, святитель Феофан Затворник, святой праведный Иоанн Кронштадтский. Об этом же громогласно заявил и Владимир Соловьев. Правда, не в самой «Краткой повести…», а в конце предшествовавшего ей третьего разговора. Приведу фрагмент высказывания «господина Z», адресованного участнику разговора под именем «Князь»:

«Раз я верю в Добро и в его собственную силу и в самом понятии этой доброй силы утверждается ее существенное и безусловное превосходство, то я логически признаю такую силу неограниченною, и ничто не препятствует мне верить в истину воскресения, засвидетельствованную исторически. Впрочем, если бы вы с самого начала так прямо сказали, что вам до христианской веры нет дела, что ее предмет для вас – мифология, то я, конечно, воздержался бы от той враждебности к вашему образу мыслей, которой я не мог от вас скрыть; ведь заблуждение, или ошибка в фальшь не ставится, и враждовать с людьми из-за их теоретических заблуждений – значит давать себе аттестат слишком малого ума, слишком слабой веры и слишком дрянного сердца. А всякий действительно верующий и тем самым свободный от этих излишеств тупоумия, малодушия и бессердечности должен с искренним расположением смотреть на прямого, откровенного, словом – честного, противника и отрицателя религиозных истин. Ведь это по нынешним временам такая редкость, и мне трудно вам передать, с каким особым удовольствием я гляжу на явного врага христианства. Чуть не во всяком из них я готов видеть будущего апостола Павла, тогда как в иных ревнителях христианства поневоле мерещится Иуда-предатель. Но вы, князь, так откровенно высказались, что я решительно отказываюсь причислять вас к бесчисленным ныне Иудам и Иудушкам и уже предвижу ту минуту, когда почувствую к вам то самое доброе расположение, которое вызывают во мне многие отъявленные безбожники и нехристи».

Очень яркая и парадоксальная форма подачи мысли Владимира Соловьева (скрывающегося за именем «Господин Z»)! Соловьев в оригинальной литературной форме интерпретирует слова Откровения: «Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр. З:16). Когда-то христиане были «горячими», а ныне стали «теплыми». Господь извергнет именно их, а не тех, кто «холоден». Ибо «теплые» станут Иудами и Иудушками, а вот «холодные» могут чудесным образом стать «горячими». Мы прекрасно понимаем, что массового превращения Савлов в Павлы не будет. Но своими хлесткими словами Соловьев пытался показать весь ужас наступившей (или наступающей) теплохладности большинства христиан[146].

В-восьмых, тем, кто хоть немного знаком с творчеством Владимира Соловьева, бросается в глаза, что писатель в «Краткой повести…», своем последнем крупном произведении, отрекается от многого того, во что он до этого верил. И не только верил, но и всячески добивался свершения того, во что верил.