«Апокалипсис»: тайны раскрываются

Об особом способе восприятия мира и будущего Соловьева писали многие, кто близко был знаком с писателем. Вот еще один фрагмент из воспоминаний Льва Тихомирова «Встреча с Соловьевым»: «.. я в конце концов понял, что В.С. Соловьев по глубочайшему существу своему не ученый, а мистик (выделено Тихомировым. – В.К.). В своем самосознании он был не просто философ или общественный деятель. Он был пророк с высшей провиденциальной миссией»[151]. Замечу, что Тихомиров вспоминает о встрече с Владимиром Сергеевичем, которая произошла еще в 1889 году (т. е. за десять лет до написания «Краткой повести…»). Могу лишь отчасти согласиться с Шестовым по поводу эллинского «мышления» Соловьева. Владимир Сергеевич не отверг такое мышление незадолго до смерти, а он его лишь отбросил как маску, которая прикрывала его мистические способности.

А самое главное – происходит отречение Соловьева от иллюзий, от веры в возможность людей в этой земной жизни побеждать зло добром, от надежды на то, что конец земной Истории, о котором говорится в Священном Писании, находится где-то в бесконечно далеком будущем. Вот что на этот счет пишет известный специалист по творчеству Владимира Соловьева философ ИМ. Евлампиев: «В главных философских работах Соловьева вплоть до 1899 г. нет даже намека на возможность трагического конца истории, или на временную победу в истории сил зла (такие намеки в 1890-е годы появляются только в отдельных публицистических произведениях философа) […] теперь он понимает историю как суд, как «тяжбу» между добром и злом, причем, как демонстрирует его «Краткая повесть об Антихристе», завершающая «Три разговора», теперь он уверен, что в конечном счете в этой «тяжбе» окончательную победу одержит зло, и только после прямого вмешательства божественной силы, самого Иисуса Христа, произойдет то преображение мира и воцарение добра, которое ранее Соловьев предполагал как результат последовательных исторических усилий самого человечества»[152].

В данном случае поразительным является радикальное освобождение писателя от своих иллюзий и заблуждений. Хотя наиболее въедливые исследователи творчества Соловьева считают, что подвижки в сознании писателя начались чуть ли не за десять лет до «Краткой повести…». Так, российский философ Б.В. Межу ев отмечает, что с 1889–1890 гг. из-под пера Соловьева стали выходить публицистические работы, в которых уже содержались сомнения в верности оптимистического взгляда на Историю. Но эти сомнения еще не находили отражения в философской системе Соловьева, которая оставалась незыблемой до 1899 года[153].

Известный русский философ С.Н. Булгаков считает «Краткую повесть…» «до известной степени автобиографической и как бы самобичующей»[154]. А вот мнение русского богослова протоиерея Георгия Флоровского, который в своей известной книге «Пути русского богословия» еще жестче заметил, что в том «грядущем человеке», который изображен в «Краткой повести…», видится сам Соловьев: «Нужно здесь отметить и еще одну, очень интимную черту. Ведь в книге Антихриста “Открытый путь к вселенскому миру и благоденствию” нельзя не узнать намеренного намека Соловьева на его собственные грезы прошлых лет о “великом синтезе”. <…> В “Повести об Антихристе” Соловьев отрекался от иллюзий и соблазнов всей своей жизни и осуждал их с полной силой. <…> Это и не могло не быть его последней книгою… В ней чувствуется вся горечь и весь трагизм такого личного крушения и отречения…»[155]

Итак, происходит отречение Соловьева от прежних иллюзий. Можно даже использовать слово «преображение». Такое не часто происходит с творческими людьми[156]. Видимо, как считают некоторые биографы Соловьева, это было продиктовано его предчувствием скорой смерти. Видимо, Владимир Соловьев стал чаще задумываться о тайнах смерти, о своей личной эсхатологии. И это не могло не повлиять позитивно на его понимание вопросов всеобщей эсхатологии (конца земной истории всего человечества).

После «Краткой повести…»: Массовое рождение литературных «антихристов»

«Краткая повесть об антихристе» Владимира Соловьева неожиданным образом «зацепила» сознание многих российских литераторов и философов, спровоцировала их на написание статей, монографий и романов на темы, поднятые в «Краткой повести…».