Апостол Павел в свете Посланий

Итак, Павел здесь представляется по «полной титулатуре». Он уже «призванный Апостол (С большой буквы. – Ф. Г.), избранный к благовестию Божию …» и далее весьма торжественно и пространно излагает историю этого благовестия, в которой он наиболее полно излагает суть своей версии его, «которое Бог прежде обещал через Пророков Своих, в святых писаниях, о Сыне Своем, Который родился от семени Давидова по плоти и открылся Сыном Божиим в силе, по духу святыни, через воскресение из мертвых, о Иисусе Христе Господе нашим…» (1:1–4). Уже это изложение основ благой вести заставляет отметить: 1) редкое упоминание для Павла о происхождении Иисуса из рода Давидова; 2) о пророчестве рождения Иисуса в писаниях; 3) что Иисус «открылся Сыном Божиим в силе, по духу святыни» только через «воскресение из мертвых». Первые два положения, с которых Павел начинает это Послание, заставляют предположить, что оно ориентировано преимущественно на иудейскую аудиторию, знакомую с писаниями и пророчествами о Мессии, который должен происходить из рода Давидова. Вопреки, добавим, его собственным утверждениям, что прошлая жизнь его не интересует. Но здесь другая ситуация. Что касается третьего тезиса, о признании Иисуса «Сыном Божиим в силе, по духу святыни» после воскресения, то данная формулировка допускает возможность признания его, родившимся сыном человеческим с последующим возвеличиванием до статуса «Сына Божиего» «по духу святыни», что ведёт к адопцианизму. Т. е. необходимости осознания четких формулировок у Павла, очевидно, не возникало.

Тем не менее, очевидно, что к моменту написания уже сформировались основы чина «представления» в понимании Павла, вписанного в историю Христа, включающего в качестве составной части и обоснование апостольства самого Павла «через воскресение из мертвых, о Иисусе Христе Господе нашем, через Которого мы получили благодать и апостольство», которые позволили «нам» «во имя Его покорить вере все народы, между которыми находитесь и вы, призванные Иисусом Христом» (1:5–6). Тем самым, он, как бы, считает с самого начала, среди покорённых им «всех народов» находились и римляне. Т. е. очередная сомнительная небрежность. Но вызывающая много вопросов. К кому обращается Павел? Очевидно ко «всем, находящимся в Риме возлюбленным Божиим, призванным святым» (1:7), т. е. к членам общины, которых Павел не конкретизирует. Но «Благодать и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» передается всем, неназванным. Т. е. Павел не имеет конкретного здесь адресата, конкретного собеседника, которому он стремится донести свои взгляды и с которыми мог бы разделить свои сомнения. Или не желает их афишировать. Отсутствие конкретного собеседника необходимо создаёт для него определённые трудности для налаживания с предполагаемой аудиторией. И он не находит ничего иного, как использовать навык написания Посланий к прежним общинам, не отдавая себе отчёта, что обращается к церквам уже сформировавшимся и достаточно уверенно себя чувствующим. А умением создавать труды академического изложения не владел.

Далее следуют традиционные для Посланий Павла комплементы в адрес собеседников по поводу крепости их веры: «вера ваша возвещается во всем мире». Пусть в этом признании и есть некоторая доля преувеличения, как в напоминании о своих «непрестанных воспоминания о вас». Хотя желательность этих комплементов можно понять, учитывая роль и влияние Рима в тогдашнем мире и, соответственно, римской общины, а также амбиции самого Павла, о которых он с обычной для него непосредственностью тут же заявляет: «всегда прося в молитвах моих, чтобы воля Божия благоспешила мне прийти к вам, ибо я весьма желаю вас видеть, чтобы преподать вам некое дарование духовное к утверждению вашему, то есть утешиться с вами верою общею вашею и моею» (1:10–12). По существу.

Павел признаётся в своём давнем желании перенести сферу своей проповеди в столицу империи, ибо для него было очевидно значение этого шага для расширения значения своей деятельности. Вспомним: «вера ваша возвещается во всём мире». Но сложность состояла в том, что вера в Риме возвещалось благовестие, отличное от Павлова (очевидно, через сильную еврейскую общину. – Ф. Г.), и Павел достаточно осторожно предлагал римлянам «преподать некое дарование духовное», отдавая себе отчёт в трудностях преодоления очевидных разногласий, но надеялся «утешиться с вами верою общею вашею и моею».

Но желание «иметь некий плод и у вас, как у прочих народов» в нём постоянно возникало многократно и было непреодолимым. По-видимому, к этому Павла двигал сильнейший самолюбивый импульс действия в самом центре языческой империи: «Я должен и Еллинам и варварам, и мудрецам и невеждам». – Он чувствует себя «вселенно обязанным» и не может обойти вниманием Рим без попытки его завоевания своей верою, своим благовестием, «чтобы иметь некий плод и у вас» после проповеди среди «прочих народов». Это могло бы быть вершиной его деятельности как сподвижника проповеди Христовой.