Арабская поэзия средних веков

Пустыни воспевать? Но нет до них мне дела;
И девы красота душой не завладела;

Любить и воспевать другое мне дано;

От Вавилона к нам дошедшее вино.

Вода, смешавшись с ним, его не украшает,

Оно — всесильный дух, что в тело проникает.

Отведавший его на крыльях воспарит,

А глупый — как мудрец с людьми заговорит.

Однажды темною дождливою порою

С друзьями, чьи сердца не ведали покоя,

Я в лавку винную отправился… Купцы

Уж спали, мрак объял лачуги и дворцы.

Ломились в лавку мы. Купец дрожал от страха,

Он мог защиты ждать от одного Аллаха.

Он притворялся, будто спит, решив, что мы

Или ночной патруль, или исчадья тьмы.

Тут стали звать его по имени мы дружно,

И он сообразил: бояться нас не нужно.

Приход наш выгоду одну сулил, и, нам

Ответив наконец, он бросился к дверям.

И, убежденный, что никто его не тронет,

Блестя улыбкою, склонился он в поклоне.

Теперь готов он был сказать сто раз подряд:

«Добро пожаловать, входите, я вам рад».

И лампу он принес, чтоб нам пройти свободно,

И было у него все, что душе угодно.

Ему сказали мы: «Поторопись, купец,

Ночь скоро дню отдаст свой царственный венец».

И золотистое вино в расцвете силы

Принес он, и оно кипело и бурлило.

Блеск пламени его к себе манил наш взгляд,

Вдыхали ноздри наши тонкий аромат.

Флейтистка нас игрой своей увеселяла,

Склониться перед ней могли б немые скалы.

И не было ее милее и нежней,

Кто видел раз ее, стремиться будет к ней.

В кафтан одетый, виночерпий к нам явился,

От юного лица роз аромат струился.

Но благовоньями он не был умащен:

Благоухал красой и молодостью он.

И виночерпий нас поил, не уставая,

Ты чашу осушил — уже кипит другая.

Потом он песню спел, мы вторили ему:

«Грущу в чужих краях, вперяя взор во тьму».

Кто был из нас влюблен, тот слезы лил в печали,

И радости конец те слезы означали.

Но не смущал других любовный этот плач,

А в это время ночь разорвала свой плащ,

И скрылся Сириус, и означало это

Победу близкую грядущего рассвета.

«О упрекающий…» Перевод М. Кудинова