Арабская поэзия средних веков

Бранить меня ты можешь, Лейла, мои дела, мои слова,—
И на здоровье! Но поверь мне: ты не права, ты не права!

Не потому, что ненавижу, бегу от твоего огня,—

Я просто понял, что не любишь и не любила ты меня.

К тому же и от самых добрых, когда иду в пыли степной,—

«Смотрите, вот ее любовник!» — я слышу за своей спиной.

Я радовался каждой встрече, и встретиться мечтал я вновь.

Тебя порочащие речи усилили мою любовь.

Советовали мне: «Покайся!» Но мне какая в том нужда?

В своей любви — клянусь я жизнью — я не раскаюсь никогда!

«Я страстью пламенной к ее шатру гоним…»

Я страстью пламенной к ее шатру гоним,
На пламя жалобу пишу пескам степным.

Соленый, теплый дождь из глаз моих течет,

А сердце хмурится, как в тучах небосвод.

Долинам жалуюсь я на любовь свою,

Чье пламя и дождем из глаз я не залью.

Возлюбленной черты рисую на песке,

Как будто может внять земля моей тоске,

Как будто внемлет мне любимая сама,

Но собеседница-земля — нема, нема!

Никто не слушает, никто меня не ждет,

Никто не упрекнет за поздний мой приход,

И я иду назад печальною стезей,

А спутницы мои — слеза с другой слезой.

Я знаю, что любовь — безумие мое,

Что станет бытие угрюмее мое.

«За то, что на земле твои следы целую…»

За то, что на земле твои следы целую,
Безумным я прослыл — но прочь молву худую:

Лобзаю прах земной, земля любима мною

Лишь потому, что ты прошла тропой земною!

Пусть обезумел я — к чему мне оправданье?

Я так тебя люблю, что полюбил страданье!

С людьми расстался я, остался я в пустыне,

И только дикий зверь — приятель мой отныне.

«Она взглянула — взор ее…»

Она взглянула — взор ее заговорил вначале,
И взором я ответил ей, хоть оба мы молчали.

Казалось мне, что первый взгляд со встречею поздравил

А новый взгляд едва меня погибнуть не заставил.

То свет надежды мне сиял, то света никакого.

О, сколько раз и умирал и оживал я снова!

Я к ней иду — мне все равно, какие ходят слухи,

Дорогу к ней не преградят ни люди и ни духи!

«О, смилуйся, утренний ветер…»

О, смилуйся, утренний ветер, о Лейле поведай мне вновь
Тогда успокоюсь я — если совместны покой и любовь.

О, смилуйся, утренний ветер, надеждой меня оживи,

Не то я умру — если людям дано умереть от любви.

Навек утолил бы я жажду, была б моя участь проста,

Но если бы яд смертоносный ее источали уста.

«Во мраке сердца моего…»