Arca, in quam...(СИ)

Откидываясь на спинку стула, Ишим наблюдает, как Сэм носится, готовит латте для девушки под чутким надзором строгого наставника; как Христофер поглаживает идеальную бородку и смотрит за ним — глаза кофейные, теплые. Интереснее всего — следить за тем, как искорки света от ажурный лампы рассыпаются по углам и лицам.

Наклоняя чашечку, Ишим всматривается, во что сложились чаинки. Ей нравится у Христофера, нравится, как здесь пахнет сладко, по-домашнему, но и как в церкви, как тут много света; нравится, что Христофер часто ставит музыку Чайковского, благосклонно кивает взвизгиваниям скрипок и вдохновенно рисует на пенке что-нибудь — художника в нем сразу видно, даже если не приглядываться к красноватому масляному пятну на запястье. Довершая работу Сэма, он изображает летящую птичку — Ишим видит это, потому что счастливая парочка сидит справа от нее. Девушка ахает и приятно смеется.

Если Ишим хочется увидеть немножечко счастья, она непременно отправляется к Христоферу.

Собираясь, она надевает тяжелую кожаную куртку, пахнущую порохом и кровью. Улыбается, приглаживая отворот, потом касается подвески с амулетом связи и шепчет пару слов. Подходя к Христоферу, возящемуся с заказом, Ишим достает горстку адского серебра, глядит на него, потом — на доску, расписанную цветными мелками. Серебро ссыпает в карман украдкой, протягивает золотой.

— Не мог бы ты еще сделать кофе на вынос? И нарисовать на пене отпечатки кошачьих лапок? — спрашивает она. — Мне для друга.

И Христофер, конечно, изображает самые настоящие лапки, прибавляя капельку магии, и Ишим хлопает в ладоши. В кофейне становится еще немножечко светлее.

========== 28. Туманное утро ==========

Первое, что Влад чувствует, просыпаясь: кто-то осторожно и мокро обкусывает ему пальцы, — чтобы без клыков, не поранить.

— Бля, Джек, отъебись, ща встану, — сонно ругается Влад, закапываясь носом в подушку, пытаясь накрыться второй.

Грызться начинают ощутимее. Вдалеке знакомо поскуливает Джек, чем-то обеспокоенный, виноватый. Странное урчание-клекот вырывает Влада из сладкой дремы, он настороженно косит влево. Думает, что еще не проснулся. На краю дивана сидит небольшой черный дракон — с кошку размером. Щурит глазищи, дергает хвостом и острой мордочкой тычется в руку, обдает теплом.

Взвыв, Влад вскакивает, ошалело глядит. Драконы — отжившие сказки, это все знает. Последнюю полумертвую злобную тварь, вытащенную вражескими магами из Тартара, разделали на его глазах, вскрыли острым клинком. Старый страх просыпается, тот же самый, что приковал Влада к месту тогда. Этот же — самый настоящий, живой такой дракон. Под подушкой Влад нашаривает короткий нож, стискивает рукоять.

Дракон, что-то оживленно гудит, мурлыкает, носом подталкивая к Владу вчетверо сложенный лист, немного пожеванный. Аккуратно он вытягивает записку из-под когтистой лапы мифической ящерицы, оглядывается. В углу сидит Джек, и морда у него такая же охреневшая и даже сердитая. В записке остро начертаны буквы торопливой инквизиторской рукой: видно, Ян писал на ходу, пока сбегал на работу.

— Корак? — полувопросительно уточняет Влад, смеривая взглядом зверюгу. — Ну ты даешь, брат.

Если бы драконы могли распушиться от гордости, он бы точно это сделал; выпячивает чешуйчатую грудку, поднимает голову и улыбается пастью, вывалив раздвоенный красный язык. Вздохнув, Влад перечитывает письмецо, чешет затылок, постоянно оглядываясь на Корака. Рак — гость из другого мира, Кареона, и там у них, наверное, драконы встречаются куда чаще, чем на Земле, ведь и эльфы остроухие водятся, и темные, и светлые, и магия не по-людски колдуется, и еще черт знает, что можно найти, если покопаться. В последние годы Корак больше по чужим мирам шатается, и у Влада скрипит на сердце тревожно: случилось что-то со стариной Кареоном, а спросить неловко.

Недавно Корак явился, перепугал половину Петербурга светопреставлением с затмениями, и телефон Инквизиции надрывался еще полдня, пока Влад не предложил перерубить кабель. Спать Корак лег на кухне, на раскладушке, а проснулся…

— И что мне с тобой делать? — спрашивает Влад.

В драконьем виде Корак не говорит по-человечьи, хотя должен, кажется: верещит он очень много, болтает вовсю, лапами и крыльями машет, а Влад, правда, не понимает ни бельмеса, зато наблюдать очень забавно. Потихоньку подбирается Джек, ложится возле кровати, смотрит опасливо на дракончика. Охраняет.

Глядя на будильник, Влад выдергивает, выторговывает себе еще полчасика сна. Бурча, Корак соглашается.

Дракончик деловито взбирается на спинку дивана, оттуда хищно напрыгивает на Влада, возится и топчется на груди, чуть покалывая когтями сквозь тонкую ткань футболки, сворачивается колюче — мурчит и клубочится. Спихнуть его никак не получается.

— Худей, скотина, — бормочет Влад.