Arca, in quam...(СИ)

Она танцует, и площадь освещается, и морось противная перестает накрапывать, и люди улыбаются, скидывают кепки и капюшоны, плечами поводят. Юбка вихрится калейдоскопом солярных символов, кропотливо вышитых красным на белом. Босые ноги — по холодному граниту.

Ей машут, узнают. Здесь любят блаженных, но пригоршни мелких монеток не бросают никогда: боятся обидеть. Встряхивая головой, она воздевает руки, прищелкивает. Нет ни переливов музыки, ни отстука ритма; ей звучно играет изнанка.

— Извините, девушка, — смущаясь, подбирается к ней бочком мальчишка в полицейской форме, фуражку на глаза натягивает. — Вы…

А нимфы уже нет — истаяла, как будто и не было никогда. Только солнечное пятно через блокаду прорванных туч скользит по площади.

========== 30. Дары приносящий ==========

Комментарий к 30. Дары приносящий

мне лениво ставить “элементы слэша”, а Влад ведет себя очень даже прилично, но имейте в виду

Он приходит в цветочную лавку на Фонтанке как по расписанию уже пятнадцать лет. Поначалу Марыська наблюдала за странным посетителем из-за дальних полок, пока вперед выходила бабушка, уже совсем древняя, изъеденная морщинами, с тяжелыми белыми косами, будто сотканными из мягкой пряжи. Бабушка совсем не боялась, а терпеливо втолковывала что-то громкому вихрю, ворвавшемуся в их мирную лавочку. И он тогда, впервые, попятился и смущенно принялся что-то объяснять, размахивая руками и глядя почти виновато; Марыська, спрятавшись в джунглях среди комнатных пальмочек, хихикала.

За столько лет Марыська не догадалась спросить имени. Как-то побаивалась заговорить. Запомнила, что сначала он приходил бесплотным духом, мертвецом, но ловко подцеплял пакет магией левитации, и тот гордо плыл следом, после — явился ощутимым, живым бесом с двумя обсидиановыми рожками. В этот же раз на руке их постоянного покупателя поблескивает простенькое серебряное кольцо — обручальное, быстро определяет Марыська с долей сожаления. Каждый раз она исподтишка рассматривает его, подмечает и жалеет, что совсем не умеет рисовать: черты лица резковатые, но красивые, немного хищные. Решительные движения, подвижные руки мага, привыкшего накидывать заклинания на ходу, складывая сложные знаки…

Он являлся один, потом как-то ввалился с дружелюбным адским псом, и Марыська насилу их выгнала; пес так расстроился и виновато потявкивал, но она взяла себя в руки и вытолкала за дверь: свежие диффенбахии, на которые зверь успел покуситься, были ей дороже. Покупатель же их возникал из ничего, приходил, приезжал на мотоцикле. С интересом Марыська смотрит сквозь мокрую витрину теперь, но не может разглядеть знакомого железного коня.

Самое удивительное: он покупает кактусы. Всегда — кактусы. Не помнит Марыська — а память у нее хорошая, — чтобы он внезапно попросил розы или тюльпаны, за чем обычно приходили все мужчины. Заходя, он сразу же нацеливался на большую полку со всевозможными кактусами, рассматривал и выбирал, вертя перед собой аккуратные горшочки. Кактусы высокие и низкие, пушистые и колючие, с цветочками и без, круглые и не очень… Однажды Марыська попробовала посоветовать суккуленты, к ним привезли чудесную партию, но упрямство этого беса ничем перебить не удалось. Уволок два кактуса сразу.

Скоро уж закрываться, ночь за окном темная, а он снова приходит, уверенно приносит к кассе маленький скромный кактусик с алым ярким цветком. Задумчиво поглаживает колючки, косится на настенные часы.

Марыська по старому бабкиному рецепту заговаривает все цветы в лавке. Шепчет им приятное, бормочет, рассказывает, что они должны приносить людям и нелюдям радость. Цветы слушаются. Ей жалко продавать кактусик, который Марыська битую неделю уговаривала расцвести, но она справляется. Поднимает взгляд на беса.

— Что-то не так? — усмехается он, поглядывая на Марыську хитро, как нашкодивший пес, чуть исподлобья, скалясь в приятной клыкастой улыбке. Она растерянно рассматривает короткий шрамик, пересекающий бровь. И вдруг бес заявляет: — Вы все время хотите спросить, почему кактусы, верно?

Сначала она распахивает рот, немо глядя на него, потом думает, что выглядит, наверное, распоследней дурочкой, и торопливо, запинаясь тараторит:

— Это… ну, было бы невежливо, вот я и не спрашиваю. Кроме того… наверное, мне нравится думать, что у меня такой необычный клиент. Я придумываю истории обо всех, кто сюда заходит, потому что стоять за прилавком скучно.

Откровение срывается легко. В каком-то смысле — они давно знакомы.

— И что вы придумали про меня? Что я таинственный маньяк, который покупает кактус в честь каждой убитой жертвы? Был какой-то неплохой сериал…

Он не так уж далек от правды, и Марыська прячет глаза.

На минуточку ей кажется, что с ней нагло флиртуют, и она чувствует, как становится жарче щекам. Смущение заставляет перетаптываться с ноги на ногу, косясь в этого беса, ехидно поблескивающего живыми серыми глазами.