Аргиш

Ничего, кроме снега – белого, чистого. С неба – снежинки, словно мёртвые белые мотыльки, падали на землю, касались лица, оставляя мокрый след, и было непонятно – плачут они или это плачет он сам…

Выстрел прозвучал неожиданно. Оглушительно громко. Совсем рядом.

С бешеным лаем метнулись к реке собаки. Прокатились по поляне чёрно-белым комом и исчезли в перелеске.

Ещё выстрел.

Лай перешёл в визгливый скулёж и стих.

«Виталя, что? Совсем охренел?» – пронеслось в голове у Кольки. Он так и остался сидеть возле палатки с дымящейся сигаретой, зажатой в пальцах. Успел только развернуться всем телом к реке, откуда прозвучали выстрелы.

Андрей, пристроившись на солнышке, на нартах возле чума, отвинчивал приклад. Последний винт остался – не шёл никак, хоть тресни!

Услышав выстрелы, непонимающе вскинул голову. Отложил ружьё. Встал, вглядываясь в чёрное переплетение веток, усеянных листвой – лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь них, били в глаза.

Выстрел.

С другого места – со стороны прогала, выходящего к реке.

И звук другой – сухой, хлёсткий.

Но осознать это он уже не успел.

Пуля вошла в левый глаз.

Спелой вишней брызнуло глазное яблоко.

Прожгла мозг.

Плющась о затылочную кость, вынесла её, пробила стенку чума и на излёте застряла в шесте, расщепив его почти надвое.

Он ещё стоял на ногах, но уже ничего не чувствовал.

Занавес закрылся.

Тело развернуло влево.

Кровью, вперемешку с ошмётками мозга, плеснуло на выцветшую шкуру чума.

И весело запрыгали по истоптанной траве прозрачные невидимые шарики – его надежды, желания, мечты…

Рухнул на бок, тяжело ударившись о землю.

Пустыня разлеглась у его ног. Дышала пустотой и безразличием. Бесконечность, расплавленная солнцем. Песок и камень. Плоское багровое солнце висело над горизонтом. И пахло разогретой пылью.

Вера, стоя на коленях, согнулась над завёрнутым в шкуры телом деда.

Большой иглой, крупными редкими стежками зашивала полотнище. Шила от себя, как учила тётка, – та перед смертью только и твердила о том, как правильно её похоронить. Сил проткнуть старые шкуры не хватало, приходилось пользоваться деревянной колобашкой – ей задавливала иглу.

Сейчас на душе было спокойно.

Дед совсем не страшный, просто беспомощный сейчас.

Появилась ясность, что и как делать дальше.

Сам процесс похорон не пугал. Всё свершилось. Осталось только собрать деда в путь. Эти помогут, они добрые. Да и одна бы справилась. А потом соберёт становище, погрузит скарб на нарты и… тоже в путь.

В чуме было привычно уютно. Вот только… дыра в стене от снятых шкур – через неё деда надо выносить – тревожила ярким, непривычным для чума пятном. Старалась повернуться боком, чтобы не видеть.

Выстрелы прозвучали, когда с силой продавливала иглу. Вздрогнула, соскочила колобашка с ушка иглы.

Первый, второй и с задержкой третий.

С сухим щелчком треснул шест над головой.

А напротив – дырка от пули маленькая, в неё словно фонариком светят.

Метнулась к выходу.

Откинула полог. Вылетела наружу.

С разгона споткнулась о ноги лежащего Андрея – промельком ухватила взглядом развороченный кроваво-белый затылок.

Смешно, на карачках, перебирая руками по земле, чтобы не упасть, устремилась к костру, возле которого с глупым застывшим выражением лица сидел Вадим.

– Ложись! – крикнуть не получилось – прохрипела.

Удержала равновесие. Выпрямилась.

За плечо Вадима, за энцефалитку. Рванула.

Повалились на землю вместе.

Выстрел.

Взметнулось облачко пепла, вышибло головешку из костра, отлетела в сторону.

Вадима не отпускает, вцепилась в энцефалитку намертво, пальцы не разжать.

Привстала на колени, тянет Вадима за собой – тот не поддаётся, словно неживой.

И этот – у палатки – тоже встаёт, но медленно. Согнулся весь, голову вобрал в плечи.

– Беги! – закричала звонко, истошно.

Вадим очнулся от Вериного крика.

Включили свет в зале – должен погаснуть экран. А он не погас! Это жуткое кино продолжается. Да и не кино это вовсе! Это на самом деле!

Почему он на земле?

Вырваться! Кто-то держит, не даёт подняться.

– Беги! Ну же!

Это она – мне… Она меня тянет!

Поднялся на ноги, побежал. Не соображая – куда, зачем?

За ней! Не отстать!

Колька видел: как Андрей поднялся, услышав выстрелы; как резко дёрнулась его голова и вместо глаза вдруг образовалась чёрная дыра; как развернулось и рухнуло на землю тело.

Он не слышал, что ему кричала Вера.

Страх обморочный, жуткий затопил сознание. И разрядом молнии внутри этого чёрного сгустка: «Бежать!»

Не раздумывая сорвался с места.

Пересёк поляну, с разгона налетел на шест, к которому была привязана верёвка c вялившимися на солнце бурыми шматами оленины, сшиб его, чуть не упал, выправился в беге и врубился с ходу в спасительные лесные заросли.

Вера бежала следом. Тянула Вадима за собой.