Читаем Аргонавтика полностью

750  То теперь, дорогая Ирида, на крыльях проворных     Ты Фетиде вели прийти ко мне из пучины —     Мне она очень нужна. А потом к берегам отправляйся,     Где наковальня Гефеста* гулко звенит от ударов     Молотов крепких. Скажи, пусть огня усмирит дуновенья755  Он до поры, пока берега те Арго не минует.     И к Эолу зайди, Эолу, который владеет     Всеми ветрами холодными, небом рожденными ясным.     Ты ему передай желанье мое — успокоить     В воздухе ветры все, и пусть ни одно дуновенье,760  Кроме Зефира попутного, моря пучин не волнует,     Чтобы помочь им приплыть к Алкиною на остров Феаков».     Молвила так, и тотчас Ирида, вспорхнувши с Олимпа,     Бросилась вниз, раскинув широкие крылья, нырнула     В море Эгейское там, где в глубинах жилище Нерея.765  К первой Фетиде пришла, чтоб ей передать приказанье     Геры, и побудила ее отправляться к богине.     После к Гефесту вошла и его отвлекла от железных     Молотов быстро. Мехи закоптелые дуть перестали.     Третьим Эола нашла Гиппота славного сына,770  Передала ему весть и утишила легкую поступь.     Тут же Фетида, покинув* сестер и бездны Нерея,     К Гере богине взошла на Олимп из пучинного моря.     Та ее возле себя усадила и так говорила:     «Ныне послушай, Фетида прекрасная, что мне поведать775  Надо тебе. Ты знаешь, как чту я героя Ясона     И остальных аргонавтов, а сердце мое неизменно.     Знаешь, как я их спасла проходящих сквозь Планктские скалы.     Там, где страшно пышут огнем, гремя, бури     И где волны морские бьют по могучим утесам.780  Ныне путь им лежит мимо Скиллы* на камне огромном     И Харибды с ее грохочущим водоворотом.     С детства ты вскормлена мною, тебя я любила превыше     Всех твоих сестер, в глубинах моря живущих.     Ты ведь не дерзнула взойти на Зевсово ложе,785  Хоть принуждал он тебя. У него одна лишь забота,     Как бы с бессмертными спать и со смертными женами вместе.     Ты устыдилась меня и в душе оробела от страха.     Он хотя и грозно поклялся тогда, что не будешь     Ты никогда называться супругой бессмертного бога,790  Все же и дальше следил за тобой, его избегавшей,     Вплоть до поры, как Фемида почтенная тайну открыла,     Что тебе суждено сделаться матерью сына, который     Будет лучше отца своего. Так тебя, и желая,     Он решил отпустить, опасаясь, чтоб кто-то владыкой795  Равным ему не стал и власть бы тому не досталась.     Но тебе средь людей* я нашла наилучшего мужа,     Чтобы и ты от радостей брака детей породила.     Всех богов созвала я на пир, и факел твой брачный,     Высшей чести знак, был поднят моими руками.
Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Похожие книги

Собрание сочинений. Том 2. Мифы
Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. Во второй том собрания «Мифы» вошли разножанровые произведения Генриха Сапгира, апеллирующие к мифологическому сознанию читателя: от традиционных античных и библейских сюжетов, решительно переосмысленных поэтом до творимой на наших глазах мифологизации обыденной жизни московской богемы 1960–1990‐х.

Генрих Вениаминович Сапгир , Юрий Борисович Орлицкий

Поэзия / Русская классическая проза
Страна Муравия (поэма и стихотворения)
Страна Муравия (поэма и стихотворения)

Твардовский обладал абсолютным гражданским слухом и художественными возможностями отобразить свою эпоху в литературе. Он прошел путь от человека, полностью доверявшего существующему строю, до поэта, который не мог мириться с разрушительными тенденциями в обществе.В книгу входят поэма "Страна Муравия"(1934 — 1936), после выхода которой к Твардовскому пришла слава, и стихотворения из цикла "Сельская хроника", тематически примыкающие к поэме, а также статья А. Твардовского "О "Стране Муравии". Поэма посвящена коллективизации, сложному пути крестьянина к новому укладу жизни. Муравия представляется страной мужицкого, хуторского собственнического счастья в противоположность колхозу, где человек, будто бы, лишен "независимости", "самостоятельности", где "всех стригут под один гребешок", как это внушали среднему крестьянину в первые годы коллективизации враждебные ей люди кулаки и подкулачники. В центре поэмы — рядовой крестьянин Никита Моргунок. В нем глубока и сильна любовь к труду, к родной земле, но в то же время он еще в тисках собственнических предрассудков — он стремится стать самостоятельным «хозяином», его еще пугает колхозная жизнь, он боится потерять нажитое тяжелым трудом немудреное свое благополучие. Возвращение Моргунка, убедившегося на фактах новой действительности, что нет и не может быть хорошей жизни вне колхоза, придало наименованию "Страна Муравия" уже новый смысл — Муравия как та "страна", та колхозная счастливая жизнь, которую герой обретает в результате своих поисков.

Александр Трифонович Твардовский

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия
«Может, я не доживу…»
«Может, я не доживу…»

Имя Геннадия Шпаликова, поэта, сценариста, неразрывно связано с «оттепелью», тем недолгим, но удивительно свежим дыханием свободы, которая так по-разному отозвалась в искусстве поколения шестидесятников. Стихи он писал всю жизнь, они входили в его сценарии, становились песнями. «Пароход белый-беленький» и песни из кинофильма «Я шагаю по Москве» распевала вся страна. В 1966 году Шпаликов по собственному сценарию снял фильм «Долгая счастливая жизнь», который получил Гран-при на Международном фестивале авторского кино в Бергамо, но в СССР остался незамеченным, как и многие его кинематографические работы. Ни долгой, ни счастливой жизни у Геннадия Шпаликова не получилось, но лучи «нежной безнадежности» и того удивительного ощущения счастья простых вещей по-прежнему светят нам в созданных им текстах.

Геннадий Федорович Шпаликов

Поэзия / Cтихи, поэзия / Стихи и поэзия