Археология русского интернета. Телепатия, телемосты и другие техноутопии холодной войны

Отправной точкой для Глушкова служит разделение биологического тела человека, которое смертно, и его сознания, в перспективе бессмертного. Причем сознание, по Глушкову, это и есть личность: “Я сам – это все же мои мысли, а не моя внешняя, физическая структура”. Отсюда логично следует тезис о возможном бессмертии человека – поскольку информацию из мозга, а значит, его сознание и личность можно копировать, транслировать и воспроизводить с помощью компьютера.

Убежденность Глушкова в том, что сознание и личность могут быть оцифрованы и храниться вечно, по сути, продолжение и развитие электрической техноутопии революционного поколения. Как и в 1920-е, речь идет о бессмертии, основанном на научном прогрессе. Наиболее перспективным путем к нему видится избавление человека от телесной органики и превращение его в неорганическую материю. В революционные времена природа электричества была не до конца ясна, в ходу было понятие “эфир”, и исследования в этой области оставляли большой простор для фантазии. Поэтому проблема тленности тела решалась образно – в том числе через кремацию как прогрессивную альтернативу погребению. В эпоху научно-технической революции 1960-х, когда электроника сменила электричество в роли всемогущей технологии, та же самая утопия формулируется уже как техническое задание. Теперь ученым осталось лишь довести технологии трансформации сознания в электронный сигнал до рабочей модели – и место кремации займет вечная цифровая жизнь. Любопытно, что Глушков в интервью Максимовичу ссылается на ту самую работу Ленина, в которой несколько раз упоминается теория эфира, а также ведется полемика с Александром Богдановым: “Новейшая революция в естествознании, исчерпывающий анализ причин и сущности которой дал В. И. Ленин в своем гениальном труде «Материализм и эмпириокритицизм», явилась как бы прелюдией научно-технической революции”[54].

Прогнозируя дальнейший прогресс кибернетики и потенциально вытекающее из него цифровое бессмертие, Глушков считает, что ученые смогут добиться симбиоза человека и машины “где-то в районе 2020 года, то есть меньше, чем через полвека”. Виктор Глушков умер в 1982 году. Уже в конце 1980-х идея трансформации личности в электронный сигнал и загрузки данных мозга в компьютер – и в компьютерные сети! – появилась в Калифорнии и стала основой философии экстропианства, одного из направлений трансгуманизма (см. главу 4). А в начале 2000-х на основе этой же идеи в Кремниевой долине появилось сразу несколько стартапов, задачей которых было претворить этот философский тезис в жизнь. Теоретически о деятельности Глушкова могли знать в США, однако, как и в случае с Богдановым, это совершенно не означает, что его тексты стали непосредственным источником для следующих поколений философов и разработчиков. Просто одна и та же утопия цифрового бессмертия оказалась актуальной в разных местах и в разное время, по обеим сторонам железного занавеса, в двух обществах, проектирующих лучшую жизнь на основе научно-технического прогресса.

Кибернетическая дипломатия: Москва подключается к интернету

В докладе ЦРУ 1985 года “Советская компьютерная технология: мало шансов догнать” (Soviet Computer Technology: Little Prospect For Catching Up) перечисляются причины безнадежного отставания советской компьютерной индустрии от американской. Это те же самые проблемы, которые Китов и Глушков предлагали решить с помощью Единой информационной системы, а Богданов в начале XX века описывал как решенные на социалистическом Марсе:

• “Советская плановая экономика не позволяет гибко реагировать на конструкторские или производственные изменения, часто встречающиеся в компьютерном производстве; эта ситуация часто приводит к нехватке критически важных компонентов, особенно в новых продуктах.

• Чрезвычайная фрагментация информации в СССР, особенно о технологиях с потенциальным военным применением; это не только ограничивает распространение информации, но и приводит к дублированию работ из-за отсутствия знаний о том, что делают другие.

• Советская озабоченность соблюдением производственных квот, из-за которой они часто упускают из вида контроль качества компонентов и системы.

• Отсутствие адекватных стимулов для советских управленцев идти на риск, связанный с внедрением инноваций и новых технологий.

• Плохая координация между отдельными проектными институтами и производством. Иногда продукт приходится переделывать, чтобы он соответствовал технологическим возможностям завода”[55].

Советская кибернетика не принесла заметных результатов в области строительства электронной инфраструктуры. Однако технический доступ к интернету в СССР все же появился, причем задолго до распада страны. В каком-то смысле это случилось благодаря кибернетике, которая стала мощным дипломатическим оружием.