Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий)

Интронизация новоизбранного патриарха состоялась 4 февраля в Богоявленском соборе в Елохове, как бы подчеркивая преемственность предшествующему патриарху Сергию (Страгородскому), который покоился в этом храме; его церковному и гражданскому служению. Об этом же свидетельствовали митрополит Киевский Иоанн (Соколов) и митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич), вручавшие новому патриарху знаки патриаршего отличия – куколь и жезл, и отмечавшие, что Алексий продолжает дело «незабвенного старца патриарха Сергия», духовная помощь которого, является залогом правильности церковного курса и поддержкой в служении Родине. Здесь же избранный и новопоставленный патриарх огласил свое первое послание, определив смысл своего нового церковного призвания.

Собор принял два важных документа церковно-политического значения: Обращение к христианам мира и Обращение к народам мира.

На состоявшемся общецерковном празднике не было единственного архиерея – архиепископа Тамбовского Луки (Войно-Ясенецкого)! Принято считать этот факт неким демаршем с его стороны. Но при более спокойном подходе к рассмотрению ситуации выясняется, что это мнение не соответствует действительности, является, говоря современным языком, не более чем фейком!

Начнем с того, что Лука, как и все участники Собора, получил приглашение Московской патриархии на Собор, и в соответствии с ним в Тамбове ему была выделена бронь на билет до Москвы[161]. Более того, в адрес местного уполномоченного поступила телеграмма Карпова с указанием «оказать содействие своевременному выезду» участников Собора в Москву[162]. И накануне Собора все свидетельствовало о сборах Луки на Собор. Кстати, если посмотреть список членов Собора, составленный мандатной комиссией, то мы увидим, что делегации Тамбовской епархии во главе с архиепископом Лукой было отведено четыре места[163].

Но… вмешалась болезнь, тяжкое отравление, при котором о какой-либо поездке говорить было нельзя. Сам Лука впоследствии писал: «один только шаг был между мною и смертью: несколько часов лежал я совсем без пульса, с минуты на минуту сердце мое готово было остановиться»[164]. В письме М. Н. Третьяковой он уточняет причину болезни: «27 января я отравился консервами и чуть не умер»[165].

По прошествии времени Лука написал вновь избранному патриарху Алексию в письме от 23 февраля 1945 года: «Большим огорчением для меня была невозможность участвовать в Вашем избрании, и я всячески старался попасть в Москву на самолете, но явно было это не угодно Богу, ибо вслед за почти смертельной болезнью удержали меня жестокие бураны. Пришлось смиренно подчиниться Богу»[166]. Эти слова Луки всё и всем объясняют! Но, к сожалению, не все готовы согласиться со столь тривиальной, по их мнению, причиной отсутствия Луки на Соборе. Выдвигались и выдвигаются разного рода конспирологические версии, вплоть до предположения о преднамеренном отравлении архиепископа местными властями[167]. Понятно, что это не имеет никакого отношения к реальности.

Об отсутствии каких-либо «обид» со стороны патриарха Алексия на «не проголосовавшего» Луку свидетельствует тот факт, что в феврале 1945 года архиепископ Тамбовский Лука за большие заслуги перед Русской православной церковью был награжден правом ношения бриллиантового креста на клобуке[168].

Добавим, что, учитывая авторитет и деловые качества Луки, его продолжали регулярно вызывать на сессии Священного синода. Так, было, например, в октябре – декабре 1945 года. Причем на одном из заседаний Синода, 29 октября, он сделал доклад «о бесчинстве священников, не признающих никакой церковной власти и самовольно совершающих на домах богослужения и требы как в селах, так и в городах». Архиепископ предлагал ввести по епархиям должности «разъездных священников», которые могли бы удовлетворять духовные нужды в тех селах и городах, где нет храмов. Синод признал желательным и необходимым в епархиях «приписать» к кафедральным соборам и зарегистрировать разъездных священников для удовлетворения духовных нужд православного населения, не имеющих возможности посещать храмы[169]. В апреле 1946 года Синод даже принял постановление: «просить Совет разрешить ввести институт разъездных священников», и Совет поддерживал эту идею, но в правительственных кругах ее отвергли.

Патриарх Алексий не прерывал и частной переписки с архиепископом Лукой, внимательно относился к его предложениям по оживлению церковной жизни в стране. Признаем, что какие-то из писем попадали в Совет от патриарха, какие-то перлюстрировались. Все они использовались сотрудниками Совета для подготовки различных справок для Карпова или в партийно-советские инстанции и спецслужбы. Так, в одной из справок, подготовленной помощником Карпова, следующим образом излагались идеи Луки об «оживлении» церковной жизни. Надо признать, что весьма близко к оригиналу, ничего не домысливая и не переусердствовав в желании «доказать» их «контрреволюционный» характер: