Архив еврейской истории. Том 14

Мне это необходимо знать. Если литературная обработка и редакция перевода в окончательном счете будет моя, то я согласна дать для перевода мое имя и принять за него ответственность. Если же эта обработка и редакция будут принадлежать не мне, то я предпочла бы, чтобы перевод пошел в печать анонимным — под редакцией автор а…

Женева, 29.XII.1912.

РГАЛИ. Ф. 1196. Оп. 1. Ед. хр. 27. Л. 14–15. Машинопись.

№ 36 Шолом-Алейхем — Сарре Равич

Leysin (Suisse) 30.XII.12

Многоуважаемая] Mme Ravitsch,

Мне прислали сюда только письмо Ваше, но не поправки, т. к. я заканчиваю писание романа[1061] и никакой др[угой] работы не беру и не дают мне. *) Экземпляр с моими поправками уже отослан[1062], и я не знаю в таком случае, что делать с В[ашим] именем? Неловко писать об этом ни в какую редакцию, и, если Вы более дорожите В[ашим] именем, чем я моим, то надо было сказать раньше, чтобы быть осторожным. Неужели Вы думаете, что переводчику ставятся более строгие требования], нежели автору? Господи! Если бы у меня было такое самолюбие, к[а]к у Вас, то я бы не только ни одной строчки не напечатал, но, как индийский факир, должен был зарыть свою бедную голову в землю и так пребывать долго-долго!

Вы мне ничего не пишете, переводите ли дальше или нет? И как идет дело?

Ш. Алейхем

*) Кроме того, у меня нет под рукою лишнего экземпляра.

РГАЛИ. Ф. 1196. Оп. 1. Ед. хр. 21. Л. 41–42 об. Автограф. Почтовая бумага отеля «Anglais Belvedere» в Лейзене с типографским заголовком и фотографическими изображениями альпийского пейзажа и самого отеля.

№ 37 Сарра Равич — Шолом-Алейхему

[Женева]

2.1.913

Многоуважаемый господин Шолом-Алейхем!

С новым годом! От всей души желаю доброго здоровья, которое позволило бы Вам еще много, много лет быть на Вашем литературном посту…

Продолжение романа я перевожу. Работа идет, по-моему, успешно, но я не тороплюсь посылать ее Вам для просмотра. Думаю, что теперь нет необходимости спешить. Если нужно, могу ускорить, — будьте добры сообщите.

Мне очень жаль, что приходится Вам писать теперь деловые письма и тем отвлекать от работы. Только необходимость заставляет меня это делать.

Итак, Вы в претензии, что я Вам раньше не говорила, на каких условиях я даю свое имя для перевода, Вы мое замечание относительно того, что литературную ответственность за поправки должен нести тот, кто их делает, почему-то считаете самолюбием и т. [д.]

Была ли хоть самая маленькая необходимость задевать этот вопрос? Объяснимся.

Когда я была у Вас, Вы лично сказали мне, что Вашу редакцию перевода Вы считаете необходимой для проверки точности передачи с еврейского языка на русский и соответствия его намерениям автора, что только этого рода поправки безусловно обязательны для переводчика. Что же касается, — говорили Вы, — русского языка и стиля, то здесь должны быть приняты лишь те поправки, которые я считаю не нарушающими правильности и литературности русского языка.

Разве это не так? Разве каждый раз Ваши поправки не принимались во внимание? Разве Вы сами не оговаривались много раз, присылая Ваши поправки, что, разумеется, они подлежат обработке со стороны языка и стиля? Разве о тех поправках, которые я почему-либо не считала возможным принять, я не сообщала Вам особо, и разве не получала я каждый раз Вашего согласия?

Вот потому-то, что весь перевод, в каждом его отдельном месте, был обработан в окончательном виде со стороны русского языка и стиля мною, я и решила, что будет простым констатированием факта, если этот перевод будет носить мое имя, что будет только справедливо, если на меня падет и ответственность за него.

Теперь дело коренным образом меняется. Вы просматриваете перевод вновь, Вы вновь вносите в него множество поправок. И, несмотря на то, что по моей просьбе Вы присылаете мне один экземпляр перевода для просмотра еще раз, и я трачу на него еще два дня кропотливейшего труда, обдумывая еще раз каждое место, Вы отправляете другой экземпляр перевода в редакцию с Вашими собственными поправками! Причем эти поправки касаются как языка, так и стиля перевода и в своем большинстве, к моему сожалению, таковы, что не удовлетворяют порою элементарным требованиям литературности и хорошего языка.

Теперь дело принимает такой вид. Перевод просмотрен и проверен автором со стороны соответствия русского текста еврейскому подлиннику и намерениям автора; перевод, далее, просмотрен и исправлен со стороны литературности и стиля русского языка самим автором. В таком случае будет только простым констатированием факта, если мы скажем: перевод авторизиро-ван и издан под редакцией автора. Будет лишь справедливо, если на автора (а не на переводчика) падет и ответственность за него.