Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

Произнеся эти слова, Никодимус нарушил договор с Мэб и избавил меня от необходимости помогать ему. Я выполнил обещание – по крайней мере так сочтет Мэб. Проклятье, я действительно вручил ему Грааль. И если он не в состоянии выслушать суровую правду, это проблема Никодимуса, а не Мэб.

Точнее, проблема Никодимуса – и моя тоже. Крупный недостаток плана, который в том и заключался, чтобы смертельно разозлить эмоционально травмированного психопата, крылся во второй его части: псих собрался меня убить.

Должен сказать, что эта схватка оказалась лучше многих других. Число участников и внешних факторов было предельно ограничено. Если бы я ждал, пока мы вернемся в Чикаго, Никодимус смог бы причинить вред множеству ни в чем не повинных лиц и захватить кучу заложников. Я сам мог бы вызвать значительные разрушения: сражение с главой Ордена Темного Динария вряд ли получилось бы изящным. Кроме того, случись это в Чикаго, мне пришлось бы тревожиться о том, чью сторону примет Вязальщик, не говоря уже об ударном отряде рвущихся в бой рыцарей-динарианцев и, на закуску, специалистов Марконе, которые тоже захотят поучаствовать.

Здесь, в Подземном царстве, я мог не церемониться. Схватка будет чистой – насколько это возможно, – и мне не нужно будет думать о невинных жертвах.

Только мы с Майклом.

Я мог сколько угодно размышлять о решениях, которые возможны во время схватки, но реальное сражение оказалось слишком быстрым, чтобы размышлять.

Геносква ринулся ко мне – совершив тем самым глупую ошибку: ему следовало заняться Майклом.

Рыцарь Креста качнулся на пятках, и Амораккиус вспыхнул яростным огнем. Майкл не обладал фантастической скоростью – он просчитывал свои движения, и его расчет был почти безупречен. Когда геносква проносился мимо, Майкл развернулся, взмахнув плащом, и нанес крученый удар, начавшийся от лодыжек и завершившийся над его головой. По пути меч прорезал сияющую полосу под мохнатым, толщиною с бревно, коленом геносквы.

Я услышал звук, с которым лопнули мощные сухожилия, и нога геносквы подогнулась.

В тот же миг Никодимус выбросил обе руки вперед, и жуткая, удушающая темнота обрушилась на меня.

Я мог ответить на его атаку двумя способами – именно ответить, не нападать. Я хотел, чтобы, когда все это закончится, у Мэб не нашлось поводов для сомнений, что Никодимус первым набросился на меня. Никодимус мог обнажить меч – обычно он так и делал. Щит задержал бы его, по крайней мере на некоторое время.

Или в ярости Никодимус мог обрушить на меня всю злобу Андуриэля.

Обычно он так не поступал.

Я приготовился защищаться.

– Lumios! – выкрикнул я, когда тьма сомкнулась вокруг, и сосредоточился на том же световом заклинании, что использовал раньше, только добавил немного Огня Души.

Вспыхнула световая сфера – и рассыпалась искрами, столкнувшись с чем-то, что просто пожрало ее, поглотило на пути ко мне. Изнутри все это выглядело чертовски странно. Свет заструился вперед, затем его окружила скользящая тьма, которая отпрянула от искр и продолжила наползать с удвоенной прытью – но не смогла подобраться ближе, чем на расстояние вытянутой руки.

Я услышал, как Никодимус выкрикнул что-то на непонятном языке, и геносква яростно взвыл от боли. От удара земля под ногами вздрогнула, раздался оглушительный грохот.

Голос Майкла звенел, подобно серебряной трубе:

– In nomine Dei! Lux et veritas![15]

Сталь зазвенела о сталь, и я понял, что неправильно оценил расклад. Это были не Ник и геносква против меня и Майкла. Это были Ник, геносква и Андуриэль против меня и Майкла. И последняя пара досталась мне.

Геносква взревел, и я догадался, что он несется прямо на меня. Я не мог пошевелиться, не ступив при этом в удушающую черноту – мысль об этом сама по себе казалось ужасной, – поэтому скрестил руки на груди и пробормотал:

– Посмотрим, как ты переваришь это, урод. – Затем я призвал Зиму и крикнул: – Arctispinae!

Я раскинул руки, и струи Зимнего холода превратили воду в воздухе в сотни ледяных иголок, они полетели во все стороны, во тьму и за пределы ее. Сами ледяные иголки не были магическими – просто тонкие острые предметы, несущиеся с огромной скоростью. Я готов был побиться об заклад, что, какими бы способностями подавлять нацеленную против него магию ни обладал геносква, эти способности все равно подчинялись общепринятым магическим законам.

Дело выгорело. Геносква испустил еще один оглушительный вопль футах в семи-восьми от меня.

Я использовал этот звук в качестве ориентира и замахнулся посохом. Серебристо-зеленый свет, подпитанный Огнем Души, отогнал сущность Падшего ангела, по-прежнему пытавшуюся поглотить меня. Я собрал на конце посоха неровный шар размером с мою голову из твердого как камень Зимнего льда, нацелился на источник звука и крикнул:

– Forzare!

Копье чистой кинетической энергии метнуло градину сквозь тьму, словно пушечное ядро, и она врезалась в преграду с громким сочным шлепком: жесткий лед встретился с мускулистой плотью. Похоже, я попал в брюхо, потому что вместо рева геносква издал дрожащий, клокочущий визг.